— Чтобы тело опознать, если найдут, — буркнула я. — Сейчас, правда, более распространена проба на ДНК, но и добрые старые методы никто не отменял. Вот только не все сотрудники полиции себя обременяют процедурой поиска «пальчиков» в квартире.
Алексей откинул со лба прядь волос.
— Верно. Но мне повезло. Выпало имя семилетнего Геннадия Шлыкова. Особых подробностей в деле не было. Только рассказ матери о сыне, опрос старшего брата Андрея. Все. И не очень-то малыша искали. Милиционеры на доску у входа в отделение фото ребенка повесили, сверху написали: «Пропал несовершеннолетний», на том поиски заглохли. Этот же снимок был в деле. Я его в комп засунул и с фоткой бизнесмена сравнил. Есть программа, которая точно скажет: малыш и взрослый — это один и тот же человек или нет. И совпало! Александр Ферин, которого Елизавета Михайловна называет своим сыном, в реальности выросший Гена Шлыков. Он толстый, лысый, с бородой, поэтому кажется намного старше своего возраста.
— Ну, парень, ты даешь! — восхитился Степан. — Ловко разобрался!
— Спасибо, — поблагодарил Алексей. — Значит, у самозванца большие деньги, а у дяди Вени квартиры нет. Разве это справедливо?
— Давайте не будем подводить сложную теоретическую базу под элементарное желание шантажировать человека, — поморщился Степан.
Алексей откашлялся.
— Напоминаю вам о договоре. Рассказываю все, а вы Вениамина Ивановича в хорошее место с жильем, едой, работой и медпомощью отправляете.
— Уже дал слово, — ответил Дмитриев. — Говорите дальше, только без кокетства и рассуждений о справедливости и несправедливости жизни.
Алексей оперся локтями о колени.
— Ладно. Я подумал: чем можно подковырнуть самозванца? Тем, что он не Ферин? Не очень-то испугается. Судя по отсутствию его отпечатков в базах, ни в чем паленом его не подозревали. Но ведь неспроста же Гена личность покойника присвоил? Что-то за ним наверняка есть. Чем больше компромата накопаю, тем толще денежный транш отгрызем. Порылся я в документах его фирмы, и интересная инфа выплыла. Не лже-Ферин бизнес по продаже товаров для животных основал, а некий Борис Альфредович, скульптор, меценат, педагог, коллекционер. Деньги у дядьки водились, и он вовремя подсуетился. Сейчас-то консервами и прочими радостями для четвероногих много кто занимается, а он вовремя успел, первым начал, быстро в гору попер и до сих пор на вершине, народ к его фирме привык, доверяет ей.
— Я как раз ему мальчишечку, Гену этого, продал, — уточнил Вениамин.
— Начал я лопатить биографию Бориса Альфредовича, — талантливый скульптор, педагог, известен во многих странах мира. В девяностых покинул Россию, улетел сначала в Голландию, потом в Испанию, везде не более пары месяцев жил, затем перебрался в городок неподалеку от Рима. Там осел надолго и отдал в местную школу своего… племянника. И откуда он у него? Сестер-братьев у скульптора не было. Но итальянские власти этим вопросом не задавались, а мы на него ответ знаем: с педагогом жил маленький Гена Шлыков. Похоже, тот Борис любил ребенка.
— Да уж, любил, — скривился Степан, — но странной любовью.
Алексей почесал кончик носа.
— Думаю, приобретя малыша как секс-игрушку, скульптор к нему привязался, поэтому и уехал за границу. В Москве знакомые могли удивиться, откуда вдруг у него наследник появился. В Италии «дядя» открывает фирму, бизнес дает доход. «Племянник» растет, оканчивает гимназию, поступает в колледж, потом начинает работать в фирме. Он занимается поставками из Европы в Россию. Живут эти двое неподалеку от Рима, но дела у них на родине. У скульптора хороший дом, полные счета денег, он может пополнять свою коллекцию предметов искусства. Все отлично. И — ба-бах! Борису Альфредовичу ставят очень плохой диагноз. Болезнь запущена, в Италии врачи не берутся делать операцию, «дядя» и «племянник» летят в Германию, в Израиль, в США… Но везде слышат отказ. Единственный доктор, который согласился рискнуть, нашелся в России. И они перебираются в Москву. Навряд ли кто-то мог узнать в растолстевшем и успевшем облысеть парне маленького Гену, но он на всякий случай отпускает бороду и надевает очки. По паспорту он Григорий Закин. Под этим именем Гена живет с детства. Борис Альфредович покупает в Москве квартиру, ему успешно делают операцию, назначают лечение, эти двое живут тихо. Проходят годы, и через некоторое время скульптор умирает. Все свое немалое имущество он завещает «племяннику». Закин через положенный законом срок вступает в права наследства. И… Дальше начинаются чудеса. Григорий, который давно и успешно сам занимается делами фирмы, передает управление в руки… Ферина. Тот может сотворить с бизнесом все, что пожелает, у него теперь есть все необходимые документы. Еще «Александр» получает в подарок московскую квартиру Закина. Куда делся Григорий, неясно. Из России он не уезжал. Где живет «племянник», чем занимается, покрыто мраком. Но, как понимаете, судьба Закина никого не волнует. Похоже, он не завел в столице России друзей, не состоит ни в одной социальной сети. А «Ферин» продает квартиру Бориса Альфредовича, покупает новую и въезжает туда вместе с матерью Елизаветой Михайловной. Вопросы есть?
— В принципе все понятно, — ответила я. — Гена из Григория превратился в Александра, стал заботиться о «матушке». Но непонятно, по какой причине он сей благотворительностью занялся. Зачем Геннадию этот маскарад?
Леша встал и распахнул окно.
— Мы с дядей Веней тоже решили это узнать. Рассказать, что я сделал?
— Да, — в один голос ответили мы со Степой.
— Для начала я взял кредит в банке, зная, что предстоят расходы, — завел парень. — Потом познакомился с домработницей Ферина. Та за десять тысяч рублей испортила по моему наущению один приборчик в техкомнате, и в апартаментах умер Интернет. А когда хозяин велел горничной вызвать сервисную службу, приехал я и все быстро починил. Бизнесмен просто пользователь, в остальном не рубит, я ему объяснил, что должен по всем комнатам пройти, чтобы вай-фай настроить, он рукой махнул: «Шагай». Ну я везде «жучат» и понапихал.
— Дорогое удовольствие. Какой же кредит вы взяли? — крякнул Степан.
— Мне хватило, — ушел от прямого ответа хакер. — Агентство, где я работаю, этой аппаратурой пользуется, закупает ее крупными партиями, я свой заказ к основному заказу фирмы присоединил и с большой скидкой взял. В общем, стали мы с дядей Веней слушать. И вскоре все поняли.
— Теперь и мне ясно! — воскликнула я. — Гена Шлыков, он же Григорий Закин, он же Александр Ферин, решил отомстить старшему брату за то, что тот с ним сделал. Мальчик в год пропажи был первоклассником, а в этом возрасте ребенок уже многое понимает. Он же находился в комнате, когда Муравьев договаривался с Андреем и Егором Масловым.
— Верно, — согласился Леша. — Первоклассник скумекал, что его чужаку отдают. Но он не знал причины такого поведения брата, был не в курсе того, что случилось на вечеринке, не подозревал, что он послужил платой за избавление от трупа Златы. Долгое время ребенок считал, что Андрей избавился от него, потому что мама любила и баловала Гену, а на старшего сына мало обращала внимания. Никаких добрых мыслей об Андрее в голове «племянника» Бориса Альфредовича не было. Ну а спустя годы скульптор своему воспитаннику всю правду-то и открыл. Ведь, покупая Гену, он потребовал от продавца подробного рассказа, где тот мальчика взял. И Муравьев ему историю про смерть Златы Газетиной на вечеринке выложил.
