– Может, просто попытаемся прожить вместе эти три недели? – предложил Рекс.
– Что?
Самми сглотнул, снова сунул пальцы в рот; кажется, его мучительно тошнило.
– Самми, что с тобой?
Сын поднял лицо и с усилием втянул в себя воздух; глаза у него закатились, потом он рухнул на тротуар и ударился головой о распределительную тумбу.
– Самми! – закричал Рекс и попытался помочь ему встать.
У мальчика из головы шла кровь, глаза скосились под полузакрытыми веками.
– Посмотри на меня, – позвал Рекс, но сын не отзывался, его тело обмякло.
Рекс положил его на землю, прижал ухо к его груди, услышал, как быстро бьется сердце, но дыхание при этом было замедленным.
– Господи боже. – Рекс схватил телефон и трясущимися пальцами набрал номер “скорой”.
– Не умирай, тебе нельзя умирать, – шептал он, слушая гудки.
Глава 20
От телефонного звонка Рекс дернулся так, что ушиб руку о жесткий подлокотник скамейки. Он встал, вытер рот. Небо за окном больницы было бледным, словно бумага для выпечки. Он, наверное, задремал. Одолженная куртка лежала свернутой, как подушка.
Он не знал, как долго Самми делали промывание желудка. Снова и снова желудок наполняли водой через зонд и вытягивали содержимое большим шприцем. Самми слабо водил руками, пытаясь отодвинуть шланг, и стонал, когда жидкость, смешанная с красным вином и остатками таблеток, выливалась из него в пластиковый пакет над полом.
Телефон продолжал звонить; Рекс поднял куртку, и телефон выскользнул из кармана, ударился о скамейку и исчез на полу.
Рекс полез за ним и, стоя на четвереньках, прошептал в трубку:
– Алло.
– Рекс, – тяжело проговорила продюсер передачи, – умоляю тебя, скажи, что ты уже в такси.
– Машина еще не пришла, – выдавил Рекс.
В это воскресенье, как и в другие воскресенья, он должен был готовить в прямом эфире Четвертого телеканала. Пропустить передачу было невозможно, а Рекс понятия не имел, который час.
Когда Рекс распрямился, линолеум и трубки дневного света заволокло темнотой. Он оперся о лавку и заговорил, что хочет специальный экран с изображением сырых продуктов и крупный план – когда он будет жарить раков в воке.
– Ты уже должен сидеть в гримерной!
– Знаю. Но что поделать, если такси еще нет?
– Вызови другую машину, – вздохнула продюсер и положила трубку.
Проходившая по коридору медсестра с непонятным выражением в глазах посмотрела на него через очки. Рекс оперся о стену, взглянул на телефонные часы и вызвал такси.
У него из памяти не шло обескровленное лицо Самми, когда мальчик пил активированный уголь, чтобы абсорбировать опасные вещества в кишечнике. Рекс сидел рядом с сыном, носовым платком промокал его покрытый холодным потом лоб и твердил, что все будет хорошо. Около шести утра Самми поставили капельницу, уложили в постель и гарантировали Рексу, что он вне опасности. Рекс остался сидеть на лавке в коридоре, чтобы услышать, если Самми позовет его.
Через сорок минут его и разбудил телефонный звонок.
Рекс быстро подошел к двери палаты, заглянул; сын все еще крепко спал. Чистое лицо было бледным, компресс над катетером сморщился. В утреннем солнце поблескивали шланг и полупустой мешок с физраствором. Живот равномерно поднимался и опускался в такт дыханию.
Рекс почти бегом кинулся к лифтам, вошел в кабину и уже нажал зеленую кнопку, когда позвонил шеф по закупкам телеканала.
– Я в такси, – сказал Рекс; лифт как раз поехал вниз.
– Мне уже пора волноваться? – поинтересовалась Сильвия Лунд.
– Успокойся, они просто перепутали заказы.
– Твое время в гримерной – через двадцать минут, – напряженно сказала Сильвия.
– Я еду, еду, машина уже на Вальхаллавеген.
Он прислонился лбом к зеркалу, чувствуя, как в теле колючей волной поднимается утомление от бессонной ночи.
Такси ждало его у входа в отделение неотложной помощи. Рекс уселся на заднее сиденье и закрыл глаза. Он хотел поспать хотя бы короткое время поездки, но думать мог только о случившемся и о том, что надо позвонить матери Самми, Веронике.
Насколько Рекс понимал, Самми ожидало направление к психологу или куратору, чтобы те вынесли суждение о его наркотической зависимости и суицидальных наклонностях.
Машина повернула и остановилась на гравийной парковке у входа в телецентр. Рекс расплатился и, не дождавшись чека, побежал к стеклянным дверям.
Сильвия поднялась с одного из странных кресел и заторопилась ему навстречу. Лицо приятно подкрашено, уложенные феном волосы падают на шею и скулы.
– Ты не побрился.
– Разве? Значит, забыл. – Рекс провел рукой по подбородку.
– Позволь взглянуть на тебя?
Ее взгляд прошелся по мятой куртке, нечесаным волосам и покрасневшим, припухшим глазам.
– Нарезался. Просто не верится!
– Ну хватит, я над этим работаю, – угрюмо сказал Рекс.
– Дыхни, – коротко потребовала Сильвия.
– Нет, – улыбнулся Рекс.
– Жалко тебя, но при чем тут жалость… Если ты и дальше будешь позориться, ТВ-4 просто прекратит сотрудничать с тобой.
– Да, ты уже говорила.
– Дыхни, или я не выпущу тебя к камерам.
Рекс покраснел, дыхнул Сильвии в лицо, встретился с ней взглядом и зашагал к шлюзовой двери.
Молодая женщина подбежала к стеклянным дверям студии, протащила карточку-пропуск через устройство и придержала дверь, чтобы впустить Рекса и Сильвию.
– Мы еще успеваем, – выдохнула она.
Рекс стал подниматься в гримуборную, но ему вдруг стало плохо на крутой железной лестнице. Пришлось остановиться и постоять, держась за железные перила, прежде чем двинуться дальше.
Он миновал комнату для завтрака, где ждали приглашенные гости, и в своей уборной сразу подошел к раковине. Умылся и прополоскал рот холодной водой, сплюнул, вытерся салфеткой.
Когда он переодевался в висящий на вешалке отутюженный костюм и поварской передник, у него дрожали руки.
Потом он потрусил в гримерную, и молодая женщина, дожидавшаяся в коридоре, последовала за ним.
Рекс уселся в парикмахерское кресло перед зеркалом. Пытаясь справиться с нервозностью, он поглядывал на поток новостей о большом заказе на пассажирские вагоны “Вольво”; одна гримерша брила его, вторая смешивала тональный крем.
Через равные промежутки времени звучала реклама: “Звездный повар Рекс делится лучшими советами, как победить похмелье”.
