– Хорошо, все в порядке, Абдулла! Я не забыла, – проворчала она. Слуга грациозно наклонил голову и вышел из комнаты. – Джоан, дорогая, налейте чая, – проговорила Мод.
Джоан выполнила просьбу и передала чашку. Она устала от мыслей, и голова все еще болела после слез. Девушка поправила волосы, одернула блузку и достала носовой платок, чтобы высморкаться.
– Чтó вы не забыли, мисс Викери? – спросила она.
– Попросить вас навестить сегодня Салима, – сказала Мод, спокойно прихлебывая чай. – Схóдите?
Джоан поставила чашку на подоконник и опустилась рядом с ним на колени, глядя на крыши Маската, протянувшиеся до самых окружающих город скал, и на играющие на поверхности моря солнечные блики. На расстоянии Джалали был почти красив. Особенно его украшали вьющиеся над ним чайки. Но когда Джоан представила себе, что это стервятники, кружащие над умирающими и мертвецами, иллюзия красоты исчезла.
– Конечно схожу, – отозвалась она. Мод кивнула и одарила ее мимолетной улыбкой. Джоан снова принялась смотреть в окно. – Брак должен был оказаться моим самым значительным приключением, – сказала она тихо, почти про себя. – Стать женой, потом матерью. Таким мне виделся следующий шаг, гигантский скачок в будущее. А теперь я чувствую, что мне больше некуда поставить ногу.
– Брак должен был стать твоим приключением? – скептически отозвалась Мод.
Джоан оглянулась на нее, и пожилая леди поставила чашку на сундук.
– Знаете, Джоан, не обязательно играть картами, которые тебе выпали. Можно взять прикуп. Вы могли потратить наследство на то, чтобы купить маленький домик, на который вы, по вашим же словам, копите деньги. Или сыграть свадьбу. Вы это сделали? Нет. Вы решили истратить все на поездку в страну, о которой большинство людей никогда не слышали. Не говорит ли вам это о чем-то?
– Ну, я не знаю. Если говорит, то о чем?
– Например, о том, что в глубине души вы желаете чего-то иного. Большего. – Мод посмотрела на Джоан и вздернула бровь. – Возможно, это ваш шанс пережить настоящие приключения, а? На мою долю выпало много горя. Я… я позволила забрать у меня мой старый дом. Стала ли я хандрить? Нет. Я путешествовала. Я сошла с пути, который, по всеобщему мнению, должна была выбрать, и отправилась туда, где никто не бывал прежде. Я построила себе новый дом. – Она взяла чай и обмакнула в него печенье. – Поэтому вам нужно задать себе вопрос: если вы не хотите выходить замуж за Рори, чего вы желаете вместо этого?
Джоан встала и повернулась к Мод. Она пыталась ответить на этот вопрос в течение нескольких дней, но только теперь ответ показался ей совершенно ясным.
– Я хочу в горы, – объявила Джоан. – На Джебель-Ахдар. Я хочу стоять на плато и знать, что до меня на нем не было никого из иноземцев, если не считать древних персов.
– Знаете, Джоан…
– Когда мы впервые встретились, вы мне сказали, что я должна сама найти свой путь. Вы посоветовали стать первой, сделавшей что-то, ибо все остальное не имеет значения. Ну так я хочу первой подняться на это плато. Я имею в виду, первой европейкой.
– Что ж… – проговорила Мод, окидывая ее оценивающим взглядом. – В данный момент я считаю, что вы с таким же успехом могли бы пожелать прогуляться по Луне. Но кто я такая, чтобы судить? Давайте посмотрим, что вы сумеете сделать.
Джоан улыбнулась, но вскоре в ней что-то дрогнуло. Решимость выполнить задуманное дала трещину под тяжестью осознания неосуществимости этих планов. Она сделала глубокий вдох, но больше сказать было нечего, и делать, конечно, тоже.
– Может, вы все же найдете время навестить Салима прежде, чем отправитесь в горы? – спросила Мод, и насмешка, хотя и добродушная, больно уязвила Джоан.
Пакет, прикрепленный к ноге Джоан, непривычно тяжелый и твердый, мешал идти. Девушка беспокоилась, что он может отвязаться и упасть, выдав ее с головой. Часовые у ворот Джалали посмотрели на нее пристальнее обычного. Они казались более подозрительными, чем раньше, и слишком тянули с тем, чтобы взять из корзины причитающиеся им деньги и впустить Джоан. Но они не могли обыскать ее и в конце концов польстились на взятку. Джоан не знала, что их насторожило, но она ждала терпеливо, ничем не выдавая своего волнения. Девушка не дала ни малейшего повода, чтобы ей отказать, и была поражена собственным хладнокровием.
Джоан застала Салима спящим. Тот лежал на боку, свернувшись калачиком и положив руки под голову. Из-за железной колоды одна нога у него была неуклюже отведена в сторону. Джоан спокойно присела рядом, не желая его будить. Она не могла себе представить, как можно отдохнуть в таком месте.
Потом она принялась его рассматривать. Вот изгиб скулы, синяк на которой почти прошел. Вот волосы, совсем темные по сравнению с кожей лба. Вот короткие черные ресницы на опущенных веках и изогнутые линии черепа под обтягивающей кожей. Она не могла решить, сон ли делал его таким красивым, или она просто не замечала этого раньше. В его лице было что-то знакомое. Она чувствовала, будто знает этого человека, причем очень давно. Это напомнило ей Даниэля, милого мальчика, спокойно дремлющего, положив ноги на садовый стул.
– Салим? – позвала она тихо.
За спиной раздалось хихиканье, и, оглянувшись, она увидела человека с лоснящимся лицом. Тот смотрел на нее и похотливо ухмылялся, засунув руку себе в штаны. Почувствовав отвращение, Джоан тряхнула Салима за плечо. Она знала, что делать это нельзя. Мусульманка никогда не притронулась бы к человеку, не являющемуся членом ее семьи, но ей стало боязно.
Салим проснулся не сразу, но, когда она тряхнула его во второй раз, он молниеносно схватил ее за руку, да так сильно, что причинил боль. Было видно, что сознание вернулось к нему не полностью.
– Это я, Джоан! – прошептала она тревожно.
Он заморгал, глядя на нее, как будто никогда не слышал этого имени раньше.
– Джоан?
– Да! Простите, что вас бужу, но думаю, что должна это сделать.
– Да, конечно.
Салим неуклюже сел. Железная колода сместилась, и он поморщился. Потом провел рукой по лицу, огляделся и, словно вспомнив, где находится и во что превратилась его жизнь, будто внезапно состарился. Красота лица, бросавшаяся в глаза, пока он спал, исчезла под маской беспокойства и отчаяния. Он закашлялся и какое-то время не мог остановиться.
– Все в порядке? – спросила она. – Вы не больны?
– Я здоров. Во всем виноват здешний гнилой воздух.
– Я кое-что принесла вам от мисс Викери. Не знаю, что это. Лекарства, наверное? Но это пакет, и его сложнее передать, чем письмо.
– Пакет? Подождите… оставим его пока. Позвольте подумать. – Салим отпил из бутыли с водой, которую она принесла, и жадно принялся за еду, пироги с творогом, сушеные фрукты и хлеб.
– Я ездила в пустыню, Салим. Знаю, это запрещено, но мне удалось там побывать. Я теперь, кажется, немного знаю, на что она похожа. И понимаю, что она может быть домом. И мне так жаль… Очень жаль, что вы заключены здесь, – проговорила она.
