Именно Мод обнаружила, что Антуанетта умерла, тогда как служанка, вошедшая разжечь огонь в камине и раздвинуть шторы, решила, будто хозяйка еще спит. Но Мод, едва появившись в комнате больной и поморщившись от спертого воздуха, сразу все поняла. Что-то переменилось. Она не могла сказать, что именно. То ли у матери отсутствовало дыхание, которое Мод неосознанно замечала раньше, то ли все просто стало чересчур неподвижным, но девушка поняла сразу, что осталась в комнате единственным живым существом. Слова утреннего приветствия замерли у нее на губах, и Мод слегка помедлила, осмысляя происшедшее. Она чувствовала себя удивительно спокойной и отстраненной. Потом она подошла к затененной стороне кровати. Волосы Антуанетты разметались по подушке, несколько локонов прилипли ко лбу. Глаза были закрыты. Мод впервые заметила длину и красоту ее отливающих золотом ресниц на покрасневших веках. Она должна была собраться с мыслями перед тем, как выйти и рассказать о случившемся домочадцам, а также протелеграфировать отцу в Лондон. Стоя посреди комнаты, она выжидала, пока не появились приличествующие моменту ощущения печали и горя, сменившие наконец чувство облегчения, которого она стыдилась. Теперь все было как должно.
И когда она помогала оглушенному горем отцу организовывать похороны, ей опять пришлось изо всех сил сосредоточиться на приличествующих случаю чувствах, и только. Она была вынуждена подавлять волнение и радость в предвкушении встречи с Натаниэлем, который должен был приехать в Англию, узнав о несчастье. Фрэнк и Джон прибыли в Марш-Хаус первыми, с женами и маленькими детьми. Те, казалось, обожали свою тетю Мод и все время забирались на нее, хотя сама она совершенно не знала, как себя с ними вести. Она любила прикосновения их липких пухлых ручонок и теплых тел, когда они сидели у нее на коленях, и ей нравился исходящий от них сладкий запах. Эхо тикающих часов, изводившее Мод, когда она была маленькой, продолжало преследовать ее, и поэтому она любила слышать вопли ребятни, сотрясающие тихий Марш-Хаус, и тот характерный топот, который издают малыши, готовые в любую секунду упасть. А когда приехал Натаниэль, худой и усталый, с загорелым лицом и грязными ногтями, душа Мод ушла в пятки, да так, что ей едва удалось вымолвить приветствие. Он принял ее заикание за проявление горя и крепко обнял. Когда юноша снова уехал, буквально через несколько дней после похорон, Мод стала паковать вещи. Она очень не хотела оставлять отца одного, несмотря на его неоднократные заявления, что повзрослевшая дочь должна идти своей дорогой, но ей вдруг сделалось совершенно ясно, что оставаться в Марш-Хаусе без Натаниэля решительно невозможно. Лишь путешествия могли сделать ее жизнь выносимой.
Мод отложила незаконченное письмо Натаниэлю в надежде, что события следующего дня помогут заполнить пустые страницы, при этом она прекрасно сознавала, что никогда не сможет поведать в своем послании о том, что действительно важно. Простыни и одеяла были тяжелыми, но совсем не согревали. Из-за холода Мод несколько часов лежала без сна. В ее нынешнем путешествии выдалось много подобных ночей, и она знала, с какими мрачными мыслями и тяжелым настроением встанет на следующий день. Она привыкла бороться с унынием при помощи бодрящего кофе, а когда ее пробирал озноб, девушка спешивалась и быстро шла рядом с лошадью, пока кровь в жилах не начинала течь быстрей, согревая ее. В это время Гарун и другие слуги смотрели на нее хмуро. Они знали, что им не подобает сидеть, когда хозяйка идет, но и покидать седла им не хотелось.
В большинстве мест на Востоке, где она побывала, ее встречали со смесью вежливого почтения и недоумения. Эта иностранка была так мала ростом и так юна, но ездила одна во главе свиты, вполне подобающей высокопоставленному лицу. Некоторые местные шейхи проявляли подозрительность и не хотели ее принимать, считая шпионкой, но ей всегда удавалось склонить их на свою сторону, прибегнув к лести на безупречном арабском либо с помощью рекомендательных писем от британского консула, английского правительства или местных властей. Этими бумагами, оказывающими магическое действие, ее снабжали «нужные» друзья отца, как однажды иронически окрестил их Натаниэль. Тем не менее она понимала, что влияния ее отца недостаточно, чтобы поладить со всеми английскими чиновниками и местными властями: многие либо начинали противиться путешествиям Мод, либо недоумевали, узнав о ее желании их предпринять. Хорошо еще, что со смертью матери прекратились требования выйти замуж. Хоть одной темой для споров стало меньше.
На следующий день они приехали в Мхин, успев к ланчу. Пока слуги ходили на базар за провизией, она посетила губернатора. Ланч, которым тот угощал, оказался затяжным официальным мероприятием, церемонии и любезности во время которого значительно превосходили жирную баранину с пресным рисом, но встреча была необходима, чтобы получить разрешение на посещение руин древней Пальмиры
[120] – конечной цели путешествия. При этом один из людей губернатора, по имени Хабиб, должен был ее сопровождать. Мод возмущало его присутствие, но с такими условиями властей часто приходилось мириться как с неизбежным злом. Когда снова пошел дождь, Хабиб с несчастным видом завернулся в одеяло, после чего начал изливать в ее адрес нескончаемый поток жалоб и оскорблений. Мод сразу догадалась: бедняга думал, будто она не понимает арабского. Девушка потихоньку улыбнулась, довольная собой. Недели, проведенные в пути, закалили ее – она страдала от холода и недосыпания, но ни разу не позволила слугам ощутить свое превосходство. Так что нежелательный спутник был ей даже на руку – она скорей умерла бы, чем дала этому человеку повод уличить ее в слабости.
– Думаю, наш милый Хабиб жалеет, что не остался дома в постели с женой, – заметила она Гаруну, который ехал рядом.
– А мне кажется, его жена должна быть довольна, что он здесь, с нами, – невозмутимо ответил Гарун, и Мод рассмеялась.
В конце дня, когда они спешились и разбили лагерь, она повернулась к Хабибу и медовым голосом осведомилась на безупречном арабском: «Надеюсь, сегодняшняя поездка доставила вам удовольствие?» Мод со злорадством наблюдала, как бедняга сперва пытался ей что-нибудь вежливо соврать и лишь потом, к вящему своему огорчению, осознал, что она прекрасно поняла, какие гадости он говорил про нее весь день. Мод ушла в свою палатку, чтобы с чувством удовлетворения выпить чашку чая, которую налил ей Гарун: она проучила Хабиба и показала, что недооценивать ее нельзя.
Когда они добрались до разрушенного города, то обнаружили, что он стоит на самом верху невысокой длинной гряды, склоны которой покрывает ковер крошечных цветов. Желтые и белые, они напомнили Мод о скором приходе теплых солнечных дней. Все сразу воспрянули духом. Даже Хабиб довольно потирал руки, как будто благополучному прибытию на это место все были обязаны ему одному. Мод провела там четыре дня, рисуя подробнейшие планы и карты, запечатлевая фасады руин и их расположение. Ее повар-ливанец воспользовался стоянкой, чтобы приготовить несколько вкуснейших блюд, для приготовления которых требовалось время.
