– Там не будет сплошных чаепитий и охоты на львов, как в Кении
[103], Мод, или чаепитий и пирамид, как в Египте. Это наконец откроет для меня новые горизонты. Это мое призвание.
– И ты уезжаешь так скоро, – пробормотала Мод, глядя на поданные им почки по-дьявольски
[104]. – Не могу поверить!
Она положила в рот кусочек почки, и перец обжег ей язык. Ее охватило непривычное смешанное чувство ревности, радости и разочарования. Она обожала этот свет в его глазах и была счастлива, что Натан сможет исполнить свою давнишнюю мечту. Но он будет так далеко. По существу, до сих пор они встречались лишь время от времени, но не знать, когда она увидит его в следующий раз, было совсем не то же, что знать, что она не увидит его никогда.
– Что ж, это новое поприще для белого человека, где он может испытать себя. У суданских племен тоже есть охотники за головами, ты не знала? Только, как я слышал, их трофеи – не головы, а мужские яички.
– Натан! Прошу тебя, не за столом, – рассмеялась Мод, поглядывая вокруг. Только не хватало, чтобы их кто-нибудь услышал.
– Но ведь это так и есть! Человек всегда должен говорить правду, как любит повторять твой дорогой Элиас.
– Но мы всегда можем выбрать, какую правду говорить, а какую нет, – поправила его Мод и тихо кашлянула. – Как долго ты там пробудешь?
– Не знаю. Сколько виться веревочке? Пока это будет доставлять мне удовольствие. – Он пожал плечами. – Послушай, у меня такое впечатление, будто ты за меня не очень-то рада, Мод.
– Я… конечно рада. Мне просто немного завидно, вот и все. И мне будет тебя не хватать. Как и нам всем.
– Я тоже буду по тебе скучать, – сказал он небрежно. Но похоже, услышал, как холодно это прозвучало, и его лицо смягчилось. – Конечно я буду скучать. И часто писать. Но ты скоро умчишься навстречу собственным приключениям. Я в этом ни капли не сомневаюсь. Куда ты отправишься теперь?
– В Палестину и Сирию.
– Этой осенью, не так ли? Там нужные друзья твоего отца похлопочут, чтобы тебя доставили из консульства в местное представительство, а потом опять в консульство.
– Это несправедливо, Натаниэль. Как еще я смогу туда попасть?
– Это верно. И я тебя не виню. Будь у меня такие связи, я тоже ими пользовался бы.
– Девушке они куда нужней, чем мужчине.
– Возможно. Я вообще иногда забываю, что ты девушка, Мод.
Она так и не нашлась что ответить. От обиды на лице опять вспыхнул предательский румянец.
– Вот как, – пробормотала Мод.
– Понимаешь, девушки – преглупые создания. Ну в основном. Похоже, они не могут удерживать одну мысль в голове дольше минуты. И думают все время только о платьях, волосах, танцах и тому подобном. Но ты ведь не такая, Мод, правда? Ты думаешь о куда большем, чем… – он взмахнул вилкой, – о фасонах.
– Ну конечно. – Она не могла понять, можно ли это счесть за комплимент. – Да уж, – выдавила она из себя наконец. – Думаю, отец отчаялся когда-нибудь тебя женить.
– Мне жениться незачем, – сказал Натаниэль. – Жены стоят дорого. И моя благоверная захочет, чтобы я оставался дома или, по крайней мере, путешествовал в одном месте. Но даже если мне удастся найти такую, которая согласится везде следовать за мной по пятам, большинство мест, которые я намерен посетить, совершенно не подходят для женщин.
После этих слов он набил рот почками и стал молча жевать.
– Ты мог бы найти богатую невесту и потратить все ее деньги, путешествуя по миру.
– В то время как она будет транжирить их без меня на выпивку и карты? – парировал он. Тут Мод вспомнила о его матери, одинокой женщине, опустившейся и превращающейся в руину. Но Натаниэль уже продолжал, покачивая головой: – Нет. Как и ты, я, наверное, вообще не захочу вступать в брак. – Когда Мод не ответила, он посмотрел на нее. – Ты все еще держишься прежних взглядов, я полагаю? Хотя, по-видимому, выйти замуж тебе рано или поздно придется.
– Придется?
Мод пожала плечами, а потом посмотрела в окно на яркую и оживленную улицу. Она сделала глоток воды и некоторое время не решалась посмотреть на молодого человека, хотя чувствовала на себе его пристальный взгляд. Его слова вывели Мод из состояния душевного равновесия, и ей требовалось разобраться, в чем дело и что произошло. У нее возникло тревожное ощущение, будто что-то от нее ускользает, что-то до крайности нужное. Самое важное в жизни. Возможно, дело заключалось в том, что он уходил первым, начинал полную приключений жизнь раньше ее, а она опять оставалась позади. Мод всегда приходила в отчаяние, когда ее кто-то обгонял. Она лезла из кожи вон, лишь бы стать первой во всем, но это, разумеется, не касалось брака. Девушка вспомнила об Аравии, которую никогда не видела. Ей представились бесконечные мили пустынь, полных тайн и древних народов, затерянных городов и не нанесенных на карту дорог, а потом ее сердце наполнила тоска, такая жгучая, что ей пришлось задержать дыхание, пока наваждение не прошло.
– Я предпочту путешествовать, исследовать древние страны и писать об этом книги, чем быть чьей-то женой, – проговорила наконец девушка, все еще чувствуя, что витает где-то очень далеко. Но пожалуй, Натаниэль находился еще дальше. Она посмотрела на него. – Возможно, мы станем вспоминать этот миг как точку, где наши пути разошлись, чтобы никогда больше не идти параллельно, – сказала она.
Натан улыбнулся:
– Ты всегда такая серьезная, Мод. Будет вполне логично, если ты перейдешь от чтения к писательству.
– Я серьезна не всегда… Ты останешься на обед в честь моего дня рождения? – спросила она вдруг, наклонившись к нему и надеясь на положительный ответ. – Или вернись из Лондона. Пожалуйста! Мать и отец оба будут здесь. Думаю, приедет и Джон. Несколько моих подруг по колледжу тоже придут. Можно совместить торжество с проводами. Я совсем не против. Девятнадцать лет – это не круглая дата.
– Не могу. Извини, Мод. Времени перед отъездом осталось совсем мало, и мне много чего нужно успеть. Вот почему я пришел сегодня.
Мод откинулась назад, чувствуя себя побежденной. Она поняла, что хочет его удержать. Это была почти физическая необходимость. Ей буквально требовалось протянуть руку, ухватить Натаниэля и не позволить ему встать со стула. Ей даже пришлось сжать руки в кулаки, чтобы заставить ей повиноваться. Она не желала, чтобы он ушел, не желала, чтобы этот миг стал точкой, где их пути разойдутся. После ланча она отправилась вместе с ним на вокзал и ждала на перроне, пока не раздались скрежет и лязганье горячего металла и из облаков пахнущего сажей пара не вынырнул подошедший поезд. Чувство утраты не проходило, и она совсем сникла. Наконец ощущение, будто все идет не так, как надо, сделалось настолько явственным, что молчание стало тягостным. Это расстроило ее еще сильней. Ей всегда было легко с Натаном – куда легче, нежели с братьями. Встав со стоящей на перроне скамейки, Натаниэль нахмурился, явно не понимая, что могло ее расстроить.
