– Привет, Мод, – сказал он.
– Привет, Натан, – ответила она, когда он пожал ей руку, и рассмеялась, сама не зная отчего. Возможно, потому, что его прикосновение вызвало чувство радости.
– Ты хорошо выглядишь. Просто прекрасно. Учеба тебе очень к лицу.
– Спасибо. Думаю, она действительно мне подходит.
– Конечно, сдаешь на степень с отличием, как я слышал.
Он докурил сигарету и прижал окурок к земле носком ботинка.
– Все идет хорошо. Но настоящих степеней женщинам не дают.
– Что ж, даже неофициальная степень с отличием меня впечатляет.
– Если бы ты учился как следует, Натан, ты бы меня обошел.
– Каждому свое, Мод. Зарываться в книги совсем не по мне. – Он засунул руку в карман и подставил ей локоть, за который она с радостью ухватилась. – Давай немного пройдемся, чтобы нагулять аппетит. Я заказал столик в ресторане «Рэндольфа»
[98].
Он взглянул на нее и усмехнулся, но губы оставались плотно сжатыми, и усмешка вышла странная, одновременно виноватая и вызывающая, потому что они оба знали: платить за ланч придется ей. У Натаниэля почти никогда не водилось денег. В такой прекрасный день улицы Оксфорда были полны студентов и горожан. Служанки, вышедшие из дому за покупками, нежились в теплых лучах солнца. Мальчишки на велосипедах искусно лавировали, пробираясь между ручными тележками, легкими кабриолетами и большими тяжеловесными подводами. Отовсюду доносились свежие запахи зелени, цветущих плодовых деревьев и густые ароматы лиловых глициний. Деревья оделись молодыми листочками, причем некоторые из них были по-прежнему мягкими и слабыми, словно крылья бабочки, только что выпорхнувшей из кокона. Они шли вдоль берега реки, где приятный ветерок трепал их одежду и волосы. В такой день, как этот, Мод была готова пройти множество миль. Прогуливаясь под деревьями, сквозь зеленую листву которых проникали лучики солнца, опираясь на руку Натаниэля, она была совершенно счастлива. Натаниэль со скрипом окончил Кембридж, где изучал философию, фактически не получив ученой степени. Когда ему исполнился двадцать один год, Элиас Викери дал понять, вежливо, но твердо, что неофициальное спонсорство, которым молодой человек пользовался после смерти отца, теперь прекратится. Отец Мод и так оплатил образование юноши, который иначе не смог бы учиться в столь престижном университете. Мать Натаниэля все еще жила на юге Франции. Эта стареющая женщина с отсутствующим взглядом и дрожащими руками, превратившаяся почти в инвалида, жила то в номерах гостиниц, то в меблированных комнатах, полагаясь на доброту своих друзей-джентльменов, ибо давно промотала и свое состояние, и наследство сына. Отсутствие успехов в учебе Натаниэля вызвало трения между ним и Элиасом, продемонстрировав непрочность квазисемейных отношений, в основе которых не лежат ни кровные узы, ни какие-либо обязательства. Мод была рада, что прежние связи порваны и Натаниэль больше не находится на попечении их семьи, хотя предполагалось, что он всегда будет питать к ее родным любовь и благодарность. Так или иначе, это было для нее облегчением. Она толком не решила, что именно стало проще. Девушка понимала, что ей еще предстоит выяснить, в чем это «проще» заключается. Более того, Мод не готова была признаться даже самой себе, что вообще собирается копаться в своих чувствах.
После окончания университета Натаниэль провел немало времени в африканских колониях. Он путешествовал, охотился на крупную дичь с многочисленными друзьями, а вернувшись в Англию, нащупывал различные пути для дальнейшей карьеры. Создавалось впечатление, что лишь крайняя нужда может заставить его избрать ту или иную дорогу, но, по всей видимости, это время приближалось.
– Я слышала от отца, что ты наконец получил должность, – сказала Мод во время прогулки.
Дорожка сузилась, и какое-то время Натаниэль и Мод шагали гуськом, чтобы освободить проход людям, шедшим навстречу. Потом они снова пошли рядом, но Натаниэль на сей раз не подставил локоть, и девушка сцепила руки перед собой: они вдруг показались ей лишними.
– Да. И я уверен, что он был рад это слышать, – ответил Натаниэль с легким оттенком горечи.
– Главное, чтобы ты сам был устроен и счастлив. Только этого отец и желает. Он хочет, чтобы у тебя все было хорошо.
– Ты ведь по-прежнему не хочешь слышать никаких нелестных замечаний в адрес отца? Нет-нет, не отвечай. Да и я тоже. Во всяком случае, от других. Но по мне… Иногда бывает трудно оправдать его ожидания. Я имею в виду его завышенные требования.
– Отец хочет, чтобы мы показали все, на что способны. Каждый из нас четверых. Он верит, что мы можем, и потому расстраивается, если мы этого не делаем, – твердо сказала Мод.
Сама она считала долгом чести не только соответствовать ожиданиям отца, но и превосходить их. Из всех четверых она одна еще не успела доставить никаких разочарований. А их набралось в избытке. К ним относились и череда подружек Джона, ни одна из которых не могла составить ему достойную партию, и решение Фрэнсиса не оканчивать университетский курс, а согласиться на карьеру клерка в юридической конторе.
– Ах, Мод, подожди. Настанет день, и ты увидишь сама, – проговорил Натаниэль, засовывая руки в карманы так, что его локоть коснулся ее тела. Но она не позволила этому отвлечь себя от разговора. – Может, пока все и складывается для тебя благоприятно, – продолжил Натаниэль. – Но это лишь до первого случая, пока тебе не захочется сделать то, чего он не одобрит.
– Ты собираешься мне рассказать про свою должность или я должна угадать? – ответила Мод.
Она не придавала значения обострявшейся время от времени досаде мальчиков на Элиаса, объясняя ее врожденной потребностью всех мужских особей вступать в схватку или самоутверждаться при помощи упрямства.
– Ну ладно, слушай. Работа сама по себе скучная. Но она открывает возможности для путешествий. Для исследований.
Они дошли до отеля «Рэндольф», сели за столик, и Натаниэль поведал о своей должности младшего резидента Политической службы
[99] в Англо-Египетском Судане
[100], куда ему надлежало отбыть через четыре дня. Его направили на небольшой форпост, расположенный в Кутуме
[101], вдали от более цивилизованного Хартума
[102]. Когда он говорил о неизведанной территории к югу от места, куда назначен, в его глазах светилась страсть. Такое сияние она видела прежде множество раз.
