– Поболе твоего…
Сказал и пошел прочь, стараясь не показать обиды из-за этого «Андрюша» – при всех, словно маленькому.
Сергей Михайлович смотрел вслед, но не обиженному двоюродному брату, а Матильде. А ведь он прав – девушка из тех, ради которых подвиги совершают.
– Дракона, что ли, убить? Ники, ты не знаешь, поблизости не найдется парочки драконов? Хоть захудалых.
Цесаревич изумился:
– Зачем тебе дракон?
– Чтобы впечатление произвести, – кивнул на балерину Сергей.
– Ну, я дракон. Один только что грозил убить, теперь ты?
Великий князь поддержал шутку кузена, окинул Николая взглядом с ног до головы и хмыкнул:
– Нет, тебя убивать жалко, ты хороший дракон… Кто она такая?
– Кшесинская-вторая. Матильда. Танцует в Мариинке. Видел, какие поклонники?
Что-то в голосе двоюродного брата подсказало Сергею, что к Матильде лучше не приближаться, и не из-за бешеного Воронцова.
Матильда рыдала, уткнувшись в подушку, второй час. Сестра ходила вокруг и уговаривала:
– Маля, но ведь глаза будут красные и нос распухнет. А у нас завтра спектакль…
– Я не буду танцева-а-ать…
– Как это не будешь? Отдашь свою роль Леньяни?
– Кому угодно, – отвернулась к стене Матильда.
– Да что случилось-то? Что он тебе сказал?
Не нужно объяснять, о ком спрашивала Юлия, Матильда секретов от сестры не имела.
Матильда вдруг резко села на постели, Юлия едва успела подвинуться. Глаза младшей гневно сверкали. Старшая только успела подумать: «Ой-ой…» Когда Матильда в гневе…
– Он подарил мне колье. Роскошное и красивое.
– И… где оно? Отнял этот сумасшедший?
Матильда недоуменно уставилась на сестру:
– Нет, при чем здесь тот дурак?
– Тогда в чем дело? – недоумевала Юлия.
– Он хотел купить меня, понимаешь, просто купить, как великий князь покупает Леньяни или других.
– Ты… отказалась?
Матильда снова повалилась на постель, но теперь на спину, вздохнула:
– Не решился. Просто подарил колье и обещал заботиться о моей карьере. – В голосе звучала ирония, ручка сделала в воздухе плавный изящный жест. – Такой… заботливый…
– То есть цесаревич подарил тебе колье и обещал заботиться?
– Ну, да.
– И ты?..
– Сказала, что он не сможет жить без меня.
– Как это? – все еще сомневалась сестра.
– Вот так и сказала, что будет страдать, искать встреч и клясться в любви.
– А этот Воронцов?
Матильда махнула рукой:
– Этот сумасшедший ворвался позже, вернее, я успела выбежать и на него наткнулась.
– Ты убежала от Николая Александровича?
– Ну, да. Я же не Леньяни, чтобы за побрякушки продаваться.
Несколько мгновений Юлия сидела, молча размышляя, потом попыталась вразумить сестру:
– Маля, а чего ты ждала, что наследник женится на тебе?
Та снова села.
– Нет, конечно. Но к чему покупать?
– Да кто тебе сказал, что он покупает?! Хотел человек сделать приятное. Так! – Она вдруг решительно поднялась и заставила подняться на ноги Матильду: – Немедленно в ванну, чтобы завтра танцевала лучше всех! Иди, иди…
В Красном Селе удобств не очень много, но принять ванну можно. Немного погодя Матильда лежала, мечтательно закатив глаза и вдыхая аромат плавающих по поверхности воды лепестков роз.
Конечно, все произошедшее ужасно, плохо, что произошло при таком стечении народа, но главное – произошло. А может, и к лучшему?
Когда сестра заглянула к ней, проверить, все ли в порядке, Матильда открыла один глаз и объявила:
– Все правильно. Если бы я просто приняла подарок, ничего больше не было бы. А теперь он не сможет меня забыть!
– А что с Воронцовым?
– Не знаю. Бешеный…
– За угрозу жизни цесаревича его казнить могут.
– Невелика потеря.
– Маля, неужели не жалко? – укорила Юлия. – Попроси за него.
Матильда в ответ вздохнула:
– Если будет кого. Может, наследник уже уехал в Петербург и больше не появится?
– Не уехал, тебе цветы прислали, – улыбнулась сестра, выходя из ванной комнаты.
– Кто?!
– Не написано, но думаю, не Воронцов. Того увезли в наручниках.
– М-м-м…
Букет был без записки, но Матильда и Юлия ошиблась – прислал не Николай и даже не Андрей, а… великий князь Сергей Михайлович, тот самый, что искал дракона, чтобы понравиться Прекрасной даме.
Воронцова допрашивали уже не первый час, хотя что и выяснять-то? Он жалел только о том, что не успел получить поцелуй Матильды как победитель и что не отомстил, как он считал, за ее поруганную честь.
Но объяснять все это следователю не собирался, твердил одно:
– Я все равно его убью!
Следователь даже боялся спрашивать, кого именно.
Из них двоих – служителя закона и обвиняемого – устал первый, Воронцову было все равно, но в нем жила поразительная уверенность, что все еще получится.
Когда появился полковник Власов, следователь только развел руками, мол, ничего не говорит. Но за попытку покушения на наследника Воронцову грозит казнь через повешение.
– Ну, так вешайте, – усмехнулся Власов.
Молодой следователь представить, что вот этого богатыря повесят только за то, что грозил убить цесаревича, не мог, а потому усомнился:
– Но это пустая угроза.
Власов несколько мгновений наблюдал через узкое окно за сидевшим с независимым видом Воронцовым, потом почему-то кивнул и приказал:
– Повесить в… литерной комнате!
– А?.. Да, понял, господин полковник.
Когда Воронцова волокли к двери в эту самую комнату, дюжих охранников остановил Власов. Долго смотрел в лицо приговоренного (хотя кто его приговаривал?), что-то для себя придумал, кивнул и поинтересовался:
– Почему наследника хотел убить, из ревности к этой балерине? Если так – останешься жить, я похлопочу.
Воронцов поднял голову, усмехнулся:
– Жаль, что не убил!
– В противном случае повесят, – ровным голосом произнес Власов, словно речь шла о двух сутках гауптвахты.
Не дождавшись ответа, махнул рукой:
– Увести!
