Неудачи или собственная глупость? Без сомнения, в маске Сундаго я начинал стремительно тупеть.
– Ушлепок! – с чувством процедил боцман, сжав кулаки.
Великое Небо, совсем не нужно, чтобы меня начали бить прямо сейчас!
– Сундаго, сделай ладушки! – сипло зачастил я. – Все сделай ладушки, да! Моя не знать корабля. Ой, моя виновата! Ой, моя шкодный гад!
Я начал мелко кланяться, цепляя макушкой бимс потолка.
«Сейчас не стерплю, – метнулась мысль. – Тронет – врежу. Убью или нет, не важно. Все и так раскроется. Ахарр!»
Раздув ноздри, боцман со свистом втянул воздух. «Свалился кретин на мою голову!» – читалось в его глазах. Он с силой впечатал кулак в ладонь и отвернулся.
– Пшли.
И я пошел, с плаксивой миной растирая крестец.
* * *
– Му-у-у-у!
– Плюх-плюх-плюх!
– Уреш, снова…
– Му-у-у-у-у!
– Заткнись!
– Му-у-у плюх му-у-у-у плюх-плюх-плюх!
Теперь-то я знал, откуда на «Благодати» свежее молоко! Ох-х, как же Вандора мне отомстила! Ох, как же она отомстила-то мне, ребята!
Я был один среди десяти пеструх, которые непрерывно жевали, мычали и гадили. Смачные шлепки по обитому жестью полу означали, что мне вновь пора браться за лопату, нагребать навоз в ведро и выбрасывать в широкий прямоугольный люк, куда мог спокойно пролезть человек. Сквозь него было видно, как мерно ходят весла: флагман продолжал свой путь, и я яростно завидовал гребцам – у парней было настоящее мужское дело. А я, пожалуй, перемудрил с показушной глупостью, иначе меня не поставили бы сюда… Хотя кому я вру? Это было сделано по наущению Вандоры!
– Му-у-у-у!
– Плюх, плюх!
– Ох, заткнись, заткнись, заткнись!
Низкое стойло было поделено на загончики высотой до середины человеческой груди, по пять с каждой стороны прохода. В каждом на широких постромках мордой к стене, так, чтобы едва касаться копытами пола, висела-стояла клейменная знаком королевского флота корова. Натяжение ремней регулировалось лебедками. Несколько раз в сутки (время для каждой буренки определялось по песочным часам) ремни приспускали, чтобы избежать пролежней. Ослабляли их во время дойки и тогда, когда судно не двигалось. Вроде бы я читал в детстве, что подобным образом крестоносцы перевозили через Средиземное море лошадей в Святую землю, кажется, в книге «Люди, корабли, океаны» Хельмута Ханке. Эх, детство, куда ты делось…
Кормить, качать насос, подающий в поилки воду, следить за часами, вращать лебедки и, наконец, выгребать навоз, а потом заново присыпать пол соломой, которая впитывает коровью мочу, все это была моя работа. На вопрос, искушен ли я в дойке, я с натуральным испугом завопил: «Нет!», и это было чистой правдой.
Ох, я вижу – вижу по вашим лицам, вы немного в шоке. Вы-то думали, рассказ пойдет о неисчислимых опасностях, пиратах, прекрасных дворцовых приемах, борьбе с кракеном, ну, или о других вещах – например о том, как я зажал Вандору в темном углу корабля и принудил к сексу. А тут – коровник. Есть от чего вытянуться лицам. Но потерпите – не все так страшно, вернее – страшно будет впереди. В этом коровнике заварятся такие геополитические делишки, о которых еще лет двести или триста будут судачить здешние мудрецы.
В соседнем помещении, забитом тюками с сеном и ларями с зерном и овощами, резались в карты двое скотников и матрос, мой предполагаемый напарник. Да, не все так гладко на кораблях принца, чтоб его холера скрутила! Играли, впрочем, не на деньги, а на удары стопкой карт по носу. Помещение было отделено от хлева длинным узким коридором и двумя дверями, и мне настрого запретили выходить из хлева до конца смены, хотя я временами делал это, подглядывая за скотниками в дверную щель. Просто, чтобы размять ноги и немного отдышаться.
Впрочем, эту дверь почему-то держали запертой, как будто боялись, что я дам из коровника деру.
Да ладно вам, ребята, за пятнадцать лет в этом мире я научился терпеть, но терпилой не сделался.
Я просто выполняю ту работу, на которую меня поставили, чтобы не выделяться из толпы. Работаю хорошо, на совесть, которой у меня давно нет.
Иногда в стойло наведывался кто-нибудь из скотников и, потирая распухший нос, начинал меня шпынять. Я, в мыслях отвернув работничку калган, старался работать с огоньком, как и полагается молодому сельскому придурку. Увы, натяжение ремней не мешало коровам исправно класть кучи по многу раз на дню.
– Плюх! Плюх-плюх! Плюх-плюх-плюх! – Через какое-то время от этих звуков меня начало дергать.
Фантастическое приключение! Будет, что рассказать собственным детям. Для этого я и сбежал из Селистии, чтобы выгребать навоз из-под пеструшек! Я попытался внушить себе, что всякий труд почетен, так всегда говорил любимый палач Барнаха перед тем, как взяться за топор. Почетен? Палач Барнаха – дешевый халявщик! Его бы сюда на сутки! Я пожалел о том, что троллил Вандору коровником, не раз и не десять раз пожалел!
– Плюх… – Чего задумалась, злыдня? Что, заряд кончился? – Плюх-плюх… Плюх-плюх-плюх… Плюх-плюх-плюх!.. – И сразу после этого: – Му-у-у-у!
– Ахарр!
В потолке были две отдушины, снабженные лопастями, похожими на мельничные крыльчатки. Они вращались почти без перерыва: одна отдушина всасывала воздух, другая закачивала. Благодаря этому воздух в стойле не резал глаза. Разумеется, в первую очередь вентиляция была рассчитана на шторм, когда все люки задраивались. Я с кривой усмешкой подумал о бедолагах, которые неустанно крутят ручки вентиляции. Ужо наработают себе мускулы, будет, чем на берегу красоваться.
Обедали вместе, за маленьким столом. Я только притащил из хлева колченогий табурет. Скотников не заботило соседство со мною: к резким запахам они привычны. Старший, Банни, шлепнул «простака Сундаго» по больному плечу:
– Умница, парень! Мускулы, а! Работящий! Скажу Бизли, чтобы определил тебя к нам на все время!
После этого очень пристойный обед, состоявший из грибного супа, печеной рыбы и отварного картофеля, не полез мне в горло.
Броситься перед Вандорой на колени, что ли? Авось да простит? М-да, навсегда зарекаюсь дразнить дамочек, особенно тех, кто имел на меня виды, но остался с носом.
– Му-у-у-у!
Нарубить капусты, смешать с морковью, разложить по кормушкам. Убрать очередное «плюх-плюх», разбросать солому. Перевернуть часы, подкрутить лебедку, качнуть насос… Я до того замотался, что думать забыл про свои немочи. В редкие минуты отдыха я пристраивался у люка на табурете, не решаясь сбросить ботинки. Ноги распухли в этих колодках. И ничего не поделать: не выгребать же навоз босиком!
Я сидел, втягивал свежий воздух и по вымени ближайшей коровы прикидывал, сколько осталось до вечерней дойки. Удивительно, как коровы в таком… положении умудряются давать молоко. Может, имперский маг их слегка причаровал?
