- Четвертый номер! Взял! Добиваю! - доложил Барсук.
- Добро! - отозвался Мизгирь. - Внимание! Четвертый добивает!
Для остальных номеров это был приказ прекратить огонь. Достреливать подранка надлежало тому, чья пуля его обездвижила. И никто не оспаривал у Барсука это право.
А он не отказал себе в удовольствии попрактиковаться в стрельбе по живой мишени. То, что она больше не двигалась, было досадно. Но Мизгирь и его товарищи достреливали в упор лишь обычного четвероногого зверя - когда порой охотились на одичалых собак; иной фауны в Пропащем Краю не водилось. Они не испытывали злости к собакам и убивали их по мере необходимости. «Звери» же вроде Чегрика вообще не должны были жить на белом свете. Ну а раз все-таки жили, любой имел право умертвить их позорной и мучительной смертью.
Теперь, когда никто никуда не спешил, Барсук прицеливался из своего «штейр-манлихера» спокойно и педантично. Разумеется, попал с первого выстрела. Вот только Кукиш оказался на редкость живучей тварью. Барсуку понадобилось еще две пули, чтобы «зверь» прекратил дергаться и угомонился навсегда.
- Ну все, отвели душу. Закругляемся. К нашему приходу как раз банька натопится, - подытожил Мизгирь. И, достав рацию, оповестил загонщиков, чтобы они грузили трупы на квадроциклы и тоже возвращались на форпост.
Но просто так развернуться и уйти не получилось.
- Эй, кто стрелял в этого «зверя»? - поинтересовался по рации Хан, когда подъехал к Чегрику. - Он еще жив и даже ползает. Могу позаботиться о нем, если хотите.
- Передай Хану: не стоит беспокоиться, - попросил Мизгиря Горюев, расслышавший сообщение загонщика. - Моя недоработка. Сейчас все исправлю. А вы идите, не ждите меня. Вернусь сам, дорогу знаю.
- Разрешите составить вам компанию, - вызвался комвзвод. Было бы невежливо бросить высокого гостя в одиночестве.
- И мне! - присоединился к отцу Илюха, явно не желая на обратном пути служить объектом для шуток. Пускай дружеских, но Илюха был в том возрасте, когда даже безобидные подначки воспринимались им болезненно.
- Как пожелаете, - не стал возражать полковник. И они втроем отправились туда, где Чегрик все еще подавал признаки жизни.
- Неплохой у тебя был выстрел, парень, - похвалил Горюев Илюху. - По крайней мере не хуже, чем у многих сегодня.
- Спасибо, Мурат Антонович! - расцвел тот. - А вот будь у меня винтовка, как у вас, я бы тоже не промахнулся. Или хотя бы как у дяди Горыныча.
- Между прочим, это мысль, - улыбнулся полковник. - Напомни, когда у тебя день рождения. Если не прилечу сам, то отправлю тебе подарок с продуктовым самолетом.
- Еще не скоро - двадцать третьего сентября... Ай! - Илюха поморщился, когда недовольный его запросами отец отвесил ему легкую оплеуху.
- Стало быть, заметано, - кивнул Горюев. - «Блэйзер» не обещаю, но что-нибудь достойное подберу.
Чегрик с простреленным навылет легким и впрямь боролся за свою жизнь, собрав в кулак остаток сил. Он отполз метров на двадцать от того места, где его подстрелили. И все еще полз в сторону шоссе, издавая стоны и оставляя на сухой траве размазанный багровый след.
При виде настигших его охотников у Чегрика иссякло желание бороться. Скрючившись от боли, он взялся надсадно кашлять и пускать изо рта кровавые пузыри.
- Давайте, суки конченые, шмаляйте! - прохрипел он, закрывая глаза и отворачиваясь от нацеленных на него винтовок. Хан на квадроцикле дожидался финала этой расправы чуть поодаль. - Жаль, не услышу, как вы заверещите, когда братаны Дерюжные насадят вас на железные колья!
Полковнику не о чем было разговаривать с издыхающим «зверем». Ничего не ответив, Горюев прицелился ему в левую лопатку с расстояния в пару шагов, положил палец на спусковой крючок... но не выстрелил, а посмотрел на Илюху и предупредил:
- Если хочешь отвернуться - отвернись, это не позорно. У моей «пушки» много дури и убивает она очень уж неаккуратно. А то, что ты мужик, я и так знаю, поверь.
Илюха нахмурился и перевел взгляд на отца, ища у него совета.
- Поступай, как знаешь, сынок, - рассудил тот. - Ты уже взрослый, чтобы ходить на охоту. А значит и кровью тебя не испугать, ведь так?
- Так, батя, - кивнул Илюха. После чего ответил Горюеву: - Все в порядке, Мурат Антонович, стреляйте. Я не боюсь крови.
- Не сомневаюсь. Лишь предостерег тебя на всякий случай, - подмигнул ему полковник. И, спустив курок, избавил насильника от предсмертных мук, пусть даже тот не заслужил подобной милости.
Илюха и правда не отвернулся. Только моргнул в момент выстрела. Но когда пуля разбросала по траве обломки чегриковых ребер и ошметки сердца, мальчишка продолжал глядеть на мертвеца, пока отец не тронул его за плечо и не сказал:
- Ладно, хватит таращиться на эту грязь, сынок. Не стоит она того. Пойдем на форпост, пока там без нас все шашлыки не съели.
- Угу, - буркнул Илюха. Он не стал признаваться, что сегодня ему ужинать совсем не хочется. И что он даже побаивается, как бы при виде шашлыков его не стошнило. Кажется, нынче он перебрал свою дозу «взрослых» ощущений. И сейчас куда охотнее завалился бы в кровать, заткнул уши и уснул.
Однако такое было маловероятно. Илюхе еще предстояло до глубокой ночи сидеть и терпеть пьяные разговоры отцовских друзей, их воспоминания об охотах, об Уральских войнах и о павших товарищах. Последние умерли до того, как Илюха родился, и от этих историй его тоже давно тошнило. Но он раз за разом выслушивал их, поскольку отец считал, что это пойдет сыну на пользу. А перечить отцу он не осмеливался. Да и не хотел, ведь когда батя пребывал трезвым и в хорошем настроении, лучшего друга, чем он, у Илюхи не было...
Глава 3
В Погорельске было четыре бара, но на этой неделе Старик захаживал только в «Мазутное счастье». Не потому что там было по особому уютно или продавали самую дешевую выпивку. Бар как бар - такой же шумный по вечерам и такой же грязный, как остальные. Просто именно здесь впервые за два месяца, что бывший острожник гулял на свободе, он встретил знакомого. Который, правда, его не узнал и вообще не обратил на него внимания. А поговорить с этим человеком без обиняков Старик не осмелился. Но решил, что непременно поговорит, дождавшись удобного момента.
Знакомым этим оказался сам хозяин «Мазутного счастья» - угрюмый коренастый толстяк по прозвищу Крапчатый. Четверть века назад ему было лет двадцать и с тех пор он, конечно, сильно изменился. Кабы не родимое пятно у него на щеке, Старик его бы и не приметил. Но стариковские глаза зацепились за эту деталь и разглядели в Крапчатом другие памятные черты. После чего откинувшийся зек убедился в том, что не ошибся.
Он мог расспросить о Крапчатом у посетителей бара или у своих коллег по работе, но не стал. Тюрьма научила его не задавать лишние вопросы - они вызовут подозрение к любопытствующему. Вдруг завтра Крапчатого или его заведение ограбят? Тут-то люди и вспомнят о том, что им интересовался тощий седовласый тип с косым шрамом на горле. А Погорельск был слишком тесен, чтобы «крышующие» бар братья Дерюжные не отыскали по приметам дорожного рабочего, который на его беду еще и недавно вышел из тюрьмы.
