Незадолго до прихода механика у открытого настежь входа в кафе, у которого не было двери и вход закрывался только створчатым металлическим занавесом, стали показываться отдельные личности с пристани. Они оставались, как правило, на улице, с любопытством рассматривая нас оттуда. Затем двое из них прошли прямо в кафе и, заняв столик, заказали себе по чашке кофе, уставившись на нас своими немытыми физиономиями. Им-то уж действительно некуда было спешить, а наше необычное присутствие здесь было для них, по крайней мере, целым развлечением. Вели они себя спокойно и совсем не враждебно. Через некоторое время один из них подошёл к нашему столу и попросил у меня сигарет для себя и своего спутника. Получив сигареты, они повернули свои стулья полностью в нашу сторону и продолжали так сидеть, слушая наши разговоры.
Наконец в кафе вошёл механик, который очень удивился тому, что в нём оказалось трое иностранцев, совершенно не подозревая, что мы давно и с нетерпением ждали его прихода. Он оказался рослым и крепким молодым мужчиной в чёрной кожаной куртке, наброшенной на тенниску с буквами «Braniff». Внешне он скорее был похож на американского рабочего парня, а не на эквадорца. Пожав руку хозяину и двум молодым людям, он поприветствовал и нас. До того, как принести механику его обычную чашку кофе, хозяин коротко рассказал ему о нашей просьбе, а мы предложили ему сесть за наш стол для продолжения разговора. Садясь к нам, он теперь заметил находившихся в кафе двух обитателей пристани и кивнул им головой в знак приветствия, что нам показалось хорошим признаком — некоторые из этих людей были ему по крайней мере знакомы.
Поскольку из нас троих я один говорил по-испански, весь разговор с механиком выпал на меня, а в остальных случаях я исполнял роль переводчика. Я ещё раз изложил механику нашу просьбу, отметив, что мы сумеем его отблагодарить за услугу. Выслушав меня, он посмотрел на часы и сказал, что его служебная машина придёт за ним около шести, то есть нам нужно будет выйти так, чтобы оказаться прямо у кассы в шесть, когда она открывается, и чтобы он, проводив нас до трапа парохода, мог быстро вернуться к машине. На случай небольшой задержки он собирался попросить хозяина кафе передать его водителю просьбу подождать несколько минут до его возвращения с пристани. К нашей радости, Мигель — так звали механика — не заставил себя уговаривать и, начиная свою чашку невероятно густого кофе, изложил тактику нашего перехода из кафе к будке кассы на пристани.
Во-первых, мы должны были сразу же начать двигаться в один ряд, плотно держась друг друга, и сохранять этот порядок на протяжении всего перехода. Он сам будет идти с того края, который ближе к пристани, и нести два из наших трёх чемоданов. Рядом с ним буду идти я с моим чемоданом, а мои коллеги будут идти без поклажи рядом со мной и почаще смотреть назад, чтобы следить за возможными попытками напасть на нас со спины. Мы заранее прямо в кафе должны были ему передать деньги на билеты, чтобы не доставать их каждому из нас перед кассой, и чтобы билеты для нас он взял сам. Оказавшись у будки кассы, нам следовало каждому держать собственные чемоданы за ручку, постараться не ставить их на землю и стоять лицом к толпе, которая должна была непременно возникнуть вокруг нас. После получения билетов он хотел проводить нас через турникет, где на контроле стоял его знакомый, и затем дойти с нами до трапа парохода. Судя по изложенному им подробному плану нашего перехода на пристань, Мигель, по-видимому, неплохо знал поведение, приёмы и способы действий её обитателей. Ещё раз посмотрев на часы, он попросил нас передать ему деньги на билеты и приготовиться к переходу.
Механик поднялся и, подойдя к тем двум субъектам с пристани, которые продолжали следить за нами со своего столика, о чём-то коротко с ними переговорил, после чего они оба поднялись и вышли, а он оставил несколько монет за их и свой кофе хозяину.
Стив, который заметно волновался по поводу всей этой истории, потихоньку выразил нам с Женей свои сомнения относительно порядочности механика и нашей затеи. Но теперь заниматься обсуждениями было уже поздно, и, получив от хозяина наши чемоданы и щедро рассчитавшись с ним за кофе и оказанную нам помощь, мы выстроились по схеме Мигеля и двинулись при первых признаках рассвета к пристани. Два молодых человека, которым мы были обязаны идеей о механике, вызвались пройти с нами, держась на несколько метров сзади и следя за возможными покушениями на наши вещи или карманы сзади.
Мы не успели сделать и двух десятков из предстоявших нам 200–250 метров, как на некотором расстоянии за нашими спинами уже появилась небольшая толпа неизвестно откуда возникших людей с пристани. Эта толпа всё время нарастала по мере нашего продвижения по осевой набережной, а когда мы стали подходить к самой пристани, почти все находившиеся там десятки её обитателей поднялись и, тыча в нас пальцами, начали громогласно высказываться по поводу нашего шествия всего в нескольких метрах от шагавшего с их стороны Мигеля. По ходу нашего продвижения механик вносил поправки в свой план с учётом реальностей обстановки. Когда мы остановились за символической перекладиной металлического барьера у будки кассы, вся эта масса люда с пристани сгрудилась совсем рядом с нами, разглядывая и изучая нас почти в упор, так как Мигель поставил нас лицом к толпе с чемоданами в руках. В кассе перед нами был всего один местный пассажир с двумя сопровождавшими его мужчинами, что ускорило получение Мигелем билетов, которые он сам же передал своему знакомому контролёру, а потом, подхватив у нас два чемодана и пропустив нас на контроле вперёд, проследовал с нами к трапу парохода. Он вернул нам корешки наших билетов и полученную за них сдачу, наотрез отказавшись от какого-либо вознаграждения за свои услуги и приняв от меня только пачку американских сигарет. Он спешил, и мы быстро попрощались, осыпая его словами признательности и благодарности.
Только поднявшись на нижнюю палубу парохода и оглянувшись на уходившего Мигеля, мы могли с высоты лучше разглядеть всю массу тех страшных людей, через которую мы прошли несколько минут тому назад под защитой славного эквадорского механика из американской компании «Брэнифф».
Сам пароход для нас тоже явился сюрпризом. По своему внешнему виду и общему устройству он относился к тому поколению своих колёсных собратьев, которые начали бороздить воды тропиков на рубеже XIX–XX веков и которые можно было видеть в старых голливудских фильмах, рассказывавших о приключениях той эпохи где-нибудь в джунглях Бразилии. На нашем пароходе не было никаких кают или внутренних помещений. Все пассажиры должны были размещаться на нижней или верхней из двух палуб, последняя из которых была прикрытием от дождя и солнца для первой. Обе палубы, казалось, служили каким- то вспомогательным дополнением к трюму и машинному отделению, которые занимали большую часть корпуса парохода в его центре. Само машинное отделение было полностью открытым, и любой пассажир мог наблюдать с той или другой палубы деловое движение дымящих и грохочущих механизмов металлического сердца нашей древней посудины.
Осмотрев быстрым взглядом этот экземпляр плавучего антиквариата, мы поднялись наверх и разместились на одной из скамеек второй палубы. Оставив чемоданы около скамейки, мы подошли к перилам, чтобы посмотреть на панораму города со стороны залива Гуаякиль. Даже в этот ранний час при поднимавшемся солнце было уже очень жарко. От грязной воды, в которой плавали гниющие отбросы, ветки и листья тропической флоры, а также всякие случайные предметы, несло душными неприятными испарениями. Через постоянно разинутую пасть трюма и машинного отделения можно было видеть бегающих взад и вперёд мокрых от пота грузчиков в трусах с огромными ветками бананов, а также рабочих, деловито осматривающих работающие механизмы. Всё выглядело очень экзотично, было полное ощущение того, что находишься где-то в далёких от цивилизации тропиках, но тропиках прошлого века.
