«Я знаю, что ты жив. Нет, знаю – неправильное слово. Я чувствую это всей собою. И не только собою. Паша, милый, ведь ты еще не…»
Открылась дверь, и Надя быстро накрыла свое письмо книжкой.
– Я была права! – Вера расхохоталась. – Ну, рыцарь без страха и упрека!
– Ты о ком? – спросила Надя.
– О Фамицком, о ком еще. Других рыцарей здесь нет. А этот, как я и предполагала, состоит не из одних только высоких чувств.
– Не понимаю.
– А что тут понимать? По окончании рабочего дня Семен Борисович посещает мадонну с младенцами. То есть младенцы-то ему без надобности. А вот с мадонной страсти кипят!
– Глупости, – поморщилась Надя.
– Видела своими глазами. Они горячо обнимались. А вот уступить такого мужчину какой-то Лушке – это действительно глупость. Твоя.
При этих словах сестры Надя побледнела и чуть не упала со стула.
– Надя! – Вера бросилась к ней. – Ты что? Да не переживай ты из-за него!
– Я не из-за него… Мне… Ой!
Зажав рот рукой, она выбежала из комнаты.
Когда встревоженная Вера вышла вслед за ней из флигеля, Надя стояла у сосны и вытирала рот. Она была бледнее бумаги, на лбу выступил пот.
– Надя, ну что ты? – сказала Вера. – У Фамицкого естественная мужская нужда. Это совершенно не мешает ему любить тебя, не волнуйся.
– Вера, я не потому… – проговорила она. – Я беременна.
– Ты?! То есть он и с тобой тоже?!
– Да ни при чем здесь Семен Борисович, – махнула рукой Надя. – Это Пашин ребенок.
Если бы сестра сказала, что забеременела от святого духа, Вера, пожалуй, изумилась бы меньше.
– Как… Пашин? Когда – Пашин?! – с трудом выговорила она.
– Паша приходил со мной проститься перед фронтом. На одну ночь.
– Простился так простился! Погоди, дай в себя приду. – Она сжала виски ладонями. – Нет, ну как такое может быть?
– Это судьба, – тихо сказала Надя.
– Глупость это несусветная, а не судьба! – воскликнула Вера. – Ты ему хоть сообщила?
– Я не знаю, куда сообщать. Его в штрафную роту забрали. За то, что он со мной проститься пришел.
– О господи! Все одно к одному, – пробормотала Вера. И спохватилась: – Пойдем. Что мы кричим на весь парк?
Сестры сидели друг напротив друга за столом. Вера была мрачнее тучи, Надя лишь печальна.
– Ты хотя бы уверена? – первой нарушила молчание Вера.
– Да.
– Оставишь ли ребенка – это, я понимаю, бессмысленный вопрос.
– А ты бы не оставила? – пожала плечами Надя.
– Глупо сравнивать.
– Почему?
– Потому что у меня не может быть случайной беременности, – отчеканила Вера.
– У меня не случайная, – улыбнулась Надя.
– Даже обсуждать не буду это глупейшее заявление. – Вера встала из-за стола. – Ладно. В конце концов, в твоем возрасте даже случайная беременность – благо. Так что берись наконец за ум.
– Каким образом?
– Немедленно прекрати работать в госпитале. Музей не ликвидирован, ты сотрудница, паек получаешь. И бегать с суднами и клизмами у тебя нет никакой необходимости.
– Верочка, ну зачем ты так говоришь? – расстроилась Надя. – Ты же совсем не такая.
– Посмотри на себя! – рассердилась Вера. – Бледная, ветром качает. Завтра же поговорю с Фамицким, пусть запретит тебе…
– Не смей этого делать! – воскликнула Надя. И твердо добавила: – Если ты кому-нибудь хоть слово скажешь, я тебе никогда не прощу.
И что с ней поделаешь? Ничего. Уж Вере ли не знать сестрин характер!
Глава 8
Раненые не умещались уже и на топчанах – лежали на носилках прямо на полу в коридоре. А с передовой их все везли и везли…
Надя уже собиралась уходить – ее дежурство было закончено, – когда сменившая ее медсестра попросила:
– Пробирки еще в процедурную отнеси, ладно?
Надя кивнула. И тут ее взгляд упал на раненого, который лежал на носилках почти впритык к сестринскому посту. Совсем молодой, глаза закрыты, лицо белое, а губы уже обметаны синевой… Надя почему-то вгляделась в его лицо и тут же поняла почему: где-то она его видела.
Раненый открыл глаза и сказал неожиданно ясным голосом:
– Вы экскурсию вели. Двадцать второго июня. Помните?
– Ой! – Наконец она его узнала. – А вы пионервожатый, и сыщиком собираетесь быть! Я вас тоже запомнила.
Глаза его снова закрылись.
– Умирает, – сказала медсестра. – Ночью привезли. Крови много потерял.
– А перелить? – спросила Надя.
– Первая отрицательная у него, – объяснила медсестра. – Группа коварная – другую нельзя переливать. А такой ни у кого не нашли.
– Как ни у кого? У меня даже не проверяли! – воскликнула Надя.
Надя и солдат – выяснилось, что его зовут Максим Матвеев, – лежали в процедурной на соседних койках.
– Ну как ты? – спросила Ольга Алексеевна, дежурный врач. – Еще сможешь?
– Да-да, конечно, – чуть слышно сказала Надя.
Максим Матвеев ничего не сказал – он по-прежнему был без сознания.
– Надя, вы уверены? – Видно было, что Фамицкий нервничает. – Взяли уже немало. Как вы себя чувствуете?
– Все в порядке, Семен Борисович, – ответила она.
И потеряла сознание.
– Все! – сердито распорядился он. – Хватит.
Максим Матвеев открыл глаза.
– Живой? – обрадовалась Ольга Алексеевна. – Надежде спасибо скажи.
– Надежде глюкозу введите, – велел Фамицкий.
Вера ворвалась в процедурную, когда Наде уже прокапали глюкозу.
– Вы что творите?! – воскликнула она.
– Верочка, не сердись. – Надя села на кровати. – Я прекрасно себя чувствую.
– Вера Андреевна, что вы себе позволяете? – Фамицкий был так сердит, как умел он сердиться только на себя. – Врываетесь в процедурную…
– Я – позволяю? – возмутилась Вера. – Это вы что себе позволяете? Как можно брать кровь у беременной женщины?
– У беременной? – растерянно переспросил он. – Почему?..
– Не знаете, почему бывает беременность? – фыркнула Вера. И спросила сестру: – Ты ходить можешь? Сейчас же идем в кровать!
На подносе стояла миска с супом, тарелка с пюре и блюдечко со сморщенным яблоком.
– Лежи, – сказала Вера, увидев, что сестра приподнимается на кровати.
