И тут же глянула на часы – пол-одиннадцатого! С ума можно сойти! Ольга Петровна вскочила и подошла к окну. Прижалась лбом к прохладному и влажному стеклу и стала вглядываться на улицу.
– А позвонить? – сообразила Муся.
Ольга Петровна махнула рукой:
– Эта дуреха так торопилась с утра, что телефон дома забыла! Растеряха жуткая! Точно – тетеха! И что с ней делать, ума не приложу! Спросила ведь: «Ира, ты взяла телефон?» – «Да, мам! Конечно». А я обнаружила его в ванной комнате! Нет, как это можно, ты мне ответь? И что теперь делать? – Она повернулась к Мусе и растерянно захлопала глазами, которые уже наполнялись слезами.
Муся беспечно засмеялась:
– Оля! Это же молодость! Да ты радуйся – может, в кино с парнем пошла? Или в кафе?
И в эту минуту в дверь раздался звонок.
– Ирка, боже мой! – вскрикнула Ольга Петровна и, как заполошная, бросилась в коридор.
Ирка уже открывала дверь своим ключом. Такая у нее была привычка: ключ – в замочную скважину и одновременно нажать на звонок. Как предупреждение: «Мама, папа! Я дома! Возрадуйтесь! И поспешите встречать!»
Так всегда и было. И мать, и отец – если был дома – всегда торопились навстречу единственному и обожаемому чаду.
– Ира, да как же так? – всхлипнула Ольга Петровна. – Телефон, как всегда, забыла! С чужого не позвонила! Пришла бог знает во сколько! Ну как же так можно?
В этот момент в коридоре появилась и гостья.
Ира, скидывая мокрые сапожки, с удивлением уставилась на нее – разумеется, блудную и заблудшую родственницу она не помнила: во время последнего Мусиного бегства была еще очень мала.
Ольга Петровна поспешила представить дочери тетку:
– Это Муся! Моя двоюродная сестра! Ты, наверное, много слышала о ней. – Произнеся последнюю фразу, Ольга Петровна слегка поперхнулась, уловив двусмысленность, которую она вкладывать не собиралась, но так получилось. И вправду – тетеха.
Муся, казалось, подвоха не заметила. Она вышла из-за спины Ольги Петровны, широко улыбнулась и протянула Ире тонкую руку.
– Мария Григорьевна. Можно Муся! Твоя, собственно, тетка!
Ирка растерянно кивнула и снова посмотрела на мать.
– Муся у нас… погостит, – еле выговорила Ольга Петровна. – Она приехала издалека, давно не была дома, в Москве. – И тут же поймала себя на мысли, что она почему-то оправдывается перед дочерью.
Ирка, наконец сбросив оцепенение, громко сглотнула слюну и кивнула.
– Мам, я в ванную! И чего-то поесть!
Ольга Петровна наконец расслабилась, даже порозовела и тут же захлопотала – принялась разогревать голубцы, нарезала хлеба, ловко налила компот.
– Муся! – вспомнила Ольга Петровна. – А пирог? У меня ведь есть замечательный пирог с яблоками! Вот ведь… забыла! – И она отрезала большой кусок пирога.
Муся откусила и покачала головой.
– Да, Оль! И пирог у тебя… А ведь Левке твоему тоже повезло! Вот я, например! Буду стоять на кухне, жарить, парить. Вешать до грамма – все по инструкции, все по кулинарной книге – ничего на глазок. А выйдет такая фигня. Совсем несъедобная, честно!
«Ну ты, конечно, совсем не пример, – подумала Ольга Петровна. – И не только, кстати, в кулинарии».
Вслух, конечно, ничего не сказала. Да и как такое скажешь?
Появилась Ирка – бледная, уставшая, просто смотреть невыносимо.
Муся с интересом разглядывала ее, не смущаясь. А вот та явно стеснялась непонятной гостьи.
– Оль! – сказала Муся. – А если я в ванную? Ты не против?
Ольга Петровна закивала:
– Конечно, конечно! Я сама должна была тебе предложить! Вот вправду – тетеха.
Она бросилась в комнату, достала из шкафа большое махровое полотенце – из тех, что поновее. Подумала и достала еще два – маленьких. Как говорила ее свекровь – личное и ножное. И вытащила ночную сорочку – новую, ненадеванную. Купленную для больницы – если… не дай бог! Возраст уже, все может случиться…
Муся, прихватив полотенца, удивилась:
– А зачем так много, Оль? – И ушла в ванную. Через пару минут крикнула: – Какой можно взять шампунь? А крем?
Ольга Петровна показала ей шампунь, а вот насчет крема извинилась – только наш, дешевый. «Люкс».
Я люблю наши, – извиняющимся голосом сказала она. – Они ведь на всем натуральном.
Муся кивнула и закрыла дверь.
Ирка уставилась на мать.
– Мам, это что? – Она показала взглядом на ванную.
Ольга Петровна приложила палец к губам.
– Тише, Ира! Тише! Может услышать! – И шепотом принялась объяснять. – Моя сестра. Двоюродная. Дочь дяди Гриши. Ты помнишь дядю Гришу?
Ирка недовольно скривилась:
– Какая разница: помню – не помню?
– Так вот, – продолжила Ольга Петровна, – Муся уехала из Москвы тринадцать лет назад. Бросила мужа и сбежала с любовником. – Ольга Петровна перегнулась через стол, чтобы дочь ее слышала. – Любовник был черт-те на сколько лет ее моложе – кажется, на шестнадцать. Оставил жену с ребенком – ты представляешь?
Ирка нетерпеливо перебила:
– Ну а дальше что было?
– Да ничего. Ничего! Муж, конечно, переживал. Кстати, приличнейший был человек. Заведовал музыкальной школой где-то на Преображенке. Но слава богу, потом удачно женился, родились дети – все хорошо. Откуда я знаю? Да встретила его случайно, лет пять-шесть назад. Поговорили. А про Мусю никто ничего не знал. Совсем ничего. Ни отцу, ни мачехе – ей-то тем более, отношения у них были очень плохие – Муся не писала. Ни одного письма за все годы! Впрочем, дядя Гриша умер давно, через несколько лет после ее отъезда. Все винил себя, что так получилось. Глупость, конечно! При чем тут они? Он и его жена? Семья была огромная, а про Мусю никто ничего не знал. Исчезла, словно испарилась. Жива – не жива? И тут вот… явилась. И к нам – надо же, я так удивилась! И узнала-то ее не сразу! Почему к нам? Ну, думаю, она понимала: вопросов я задавать не буду, просто приму – и все.
– И, – Ирка снова кивнула на ванную, – надолго ли? Интересно.
– Да я почем знаю? Вообще, у нее есть комната, неплохая, в центре, я там была. Дядя Гриша, ее отец, тогда ее выхлопотал. Жить вместе им было невыносимо.
– Из-за мачехи? – уточнила дочь, глотнув компоту.
– Из-за всего. Много там было… Из-за чего.
Дверь ванной открылась, вышла распаренная и умиротворенная, с лицом, блестящим от жирного крема, Муся, одетая в рубашку хозяйки. Она сразу похорошела, как будто отдохнула, отоспалась – посвежела. Порозовела кожа, разгладились морщины.
– Можно чаю? – спросила она.
Ольга Петровна кивнула:
