Книга Роканнон, страница 89. Автор книги Урсула Ле Гуин

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Роканнон»

Cтраница 89

— Вы слышали, что я рассказывал об Анарресе… что значил бы для вас такой Анаррес, Кенг?

— Ничего. Ничего, Шевек. Мы сами лишили себя шансов на Анаррес много веков назад, задолго до того, как он возник.

Шевек встал и подошел к окну, одной из длинных горизонтальных щелей, служивших окнами в этой башне. Под окном в стене была ниша со ступенькой, куда мог встать лучник, чтобы смотреть вниз и целиться в нападающих у ворот. Если не вставать на ступеньку, в окно можно было увидеть только залитое солнцем, подернутое легкой дымкой небо. Шевек стоял под окном и смотрел на небо, свет наполнял его глаза.

— Вы не понимаете, что такое время, — сказал он. — Вы говорите, что прошлое ушло, будущее не реально, ничто не изменяется, надежды нет. Вы думаете, что Анаррес — это будущее, которого невозможно достичь, потому что невозможно изменить ваше прошлое. Значит, нет ничего, кроме настоящего, этого Урраса, этого богатого, реального, прочного сиюминутного настоящего. И вы думаете, что это — что-то, чем можно владеть! Вы чуть-чуть завидуете ему. Вы думаете, что хотели бы иметь это. Но, вы знаете, оно ведь не реально. Оно не прочно, не устойчиво — как и все вообще. Все изменяется, изменяется. Нельзя иметь ничего… И менее всего можно иметь настоящее — если вместе с ним вы не примете прошлое и будущее. Не только прошлое, но и будущее; не только будущее, но и прошлое! Потому что они — реальны: только их реальность делает реальным настоящее. Вы не сможете стать такими, как Уррас, и даже понять Уррас, если не примете реальность, прочную, выдержавшую проверку временем — реальность Анарреса. Вы не верите в мое существование, хотя я стою рядом с вами, в этой комнате, в эту минуту… Мой народ прав, а я был неправ вот в чем: мы не можем придти к вам. Вы нам не позволите. Вы не верите в изменения, в эволюцию. Вы предпочтете лучше уничтожить нас, чем признать нашу реальность… чем признать, что надежда есть! Мы не можем придти к вам. Мы можем только ждать, чтобы вы пришли к нам.

Кенг сидела с удивленным, задумчивым и, пожалуй, несколько растерянным лицом.

— Я не понимаю… не понимаю, — сказала она наконец. — Вы — как кто-то из нашего собственного прошлого, из древних идеалистов, одержимых видениями свободы; и все же я понимаю вас, словно вы пытались рассказать мне о грядущем; и все же, как вы говорите, вы находитесь здесь, сейчас!..

Она не утратила своей проницательности. Вскоре она спросила:

— Так зачем же вы пришли ко мне, Шевек?

— О, чтобы отдать вам эту идею. Мою теорию, знаете ли. Чтобы она не стала собственностью иотийцев — капиталовложением или оружием. Если вы согласитесь, то проще всего будет передать эти формулы по радио, дать их физикам всей этой планеты, и хейнитам, и другим мирам. Вы согласны сделать это?

— Более, чем согласны.

— Это будет всего несколько страниц. Доказательства и некоторые следствия заняли бы больше времени, но это можно и потом, и если я не смогу их разрабатывать, этим смогут заняться другие.

— Но что вы будете делать потом? Вы намерены вернуться в Нио? В городе теперь тихо, во всяком случае, с виду; восстание, кажется, подавлено, во всяком случае, в данный момент; но боюсь, что правительство считает вас одним из повстанцев. Есть, конечно, Ту…

— Нет, я не хочу туда. Я не альтруист! Я мог бы улететь домой, если бы вы помогли мне и в этом. Может быть, даже и иотийцы согласились бы отправить меня домой. Я думаю, это было бы вполне логично: заставить меня исчезнуть, отрицать мое существование. Конечно, они могут счесть, что легче убить меня или на всю жизнь посадить в тюрьму. Я пока еще не хочу умирать, а умирать здесь, в аду, я вообще не желаю. Куда отправляется душа человека, если он умирает в аду? — Шевек засмеялся; к нему вернулась вся его мягкость в обращении. — Но если бы вы смогли отослать меня домой, им бы, я думаю, стало легче на душе. Из мертвых анархистов, знаете ли, получаются мученики, которые продолжают жить веками. А отсутствующих можно забыть.

— А я-то думала, что знаю, что такое «реализм», — сказала Кенг. Она улыбалась, но улыбаться ей было нелегко.

— Как вы можете это знать, если не знаете, что такое надежда!

— Не судите нас слишком сурово, Шевек.

— Я вас вообще не сужу. Я только прошу вашей помощи — в ответ на которую мне нечего вам дать.

— Нечего? Вы называете свою Теорию «ничем»?

— Положите ее на одну чашу весов, а на вторую — свободу духа одного единственного человека, — сказал он, обернувшись к ней, — и что перетянет? Вы можете сказать? Я — нет.

Глава двенадцатая
АНАРРЕС

— Я хочу внести на обсуждение от Синдиката Инициативы один проект, — сказал Бедап. — Как вы знаете, мы около двадцати декад держали радиосвязь с Уррасом…

— Вопреки рекомендации этого совета, и Федерации Обороны, и результатам голосования данного Списка!

— Да, — сказал Бедап, меряя взглядам говорящего, но не протестуя против того, что его перебили. На собраниях КПР не было правил парламентской процедуры. Иногда перебивающих было больше, чем выступающих. По сравнению с совещанием какой-нибудь комиссии, которое хорошо ведет председатель, этот процесс выглядел, как кусок сырого мяса по сравнению с монтажной схемой. Однако, на своем месте — внутри живого животного — сырое мясо функционирует лучше, чем функционировала бы монтажная схема.

Бедап давно знал всех своих противников в Совете по Импорту-Экспорту; он уже три года ходил сюда и воевал с ними. Этот был новый, молодой парень, наверно, внесенный в Список КПР по жребию. Бедап доброжелательно оглядел его и продолжал:

— Не будем возобновлять старые ссоры, ладно? Я предлагаю новую. Мы получили от одной группы на Уррасе интересное предложение. Оно поступило на длине волны, используемой иотийцами, с которыми мы поддерживаем связь, но не в назначенное для сеанса время, и сигнал был слабый. Послали его, по-видимому, из страны под названием Бенбили, а не из А-Ио. Эта группа называет себя «Одонианское Общество». Как мы поняли, это — одониане послепереселенческого периода, которые существуют, ухитряясь каким-то образом обойти уррасские законы и правительства. Они обращались к «братьям на Анарресе». Вы можете прочесть их обращение в бюллетене Синдиката, оно интересно. Они спрашивают, не разрешим ли мы им послать людей сюда.

— Послать людей сюда? Пустить сюда уррасти? Шпионов?…

— Нет, поселенцев.

— Они хотят возобновить Заселение, да, Бедап?

— Они говорят, что их правительство преследует их, и что они надеются на…

— Возобновить Заселение! Пускать сюда каждого спекулянта, который называет себя одонианином?

Трудно было бы дать полную запись дебатов в каком-либо из административных органов Анарреса; все происходило очень быстро, говорили сразу по несколько человек, особенно долго никто не выступал, было много сарказма, многое не говорилось вслух; тон был эмоциональным, когда переходили на личности — нередко яростным; наступал конец, но заключительных выводов не было. Это было, как спор между братьями или между мыслями в нерешительном мозгу.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация