Знакомая Поля вставила свое слово:
– У тебя прекрасно получается сочинять, дорогой.
– Спасибо, – покраснел довольный собой мужчина.
– Твоя последняя книга принесла тебе большое состояние, – напомнила женщина Полю.
– Это ничто, – фыркнул он. – Знаешь, на что я потратил бы все свое нажитое состояние за двадцать пять лет?
Знакомая задумалась.
– На огромный особняк… Пожалуй, на громаднейший фамильный замок с дворецким, который передавался бы по наследству вместе с ним. И горничные, хотя бы две…
Поль терпеливо дослушал ее предположение, а затем сказал:
– Ты говоришь не то, на что я бы потратил свои деньги, а то, на что бы потратила их ты.
Дама тяжко вздохнула.
– Я бы отдал все свои сбережения за то, чтобы мне вернули ту горелую рукопись, на которую я потратил восемь месяцев своей жизни. Я бы отдал все состояние и даже больше за то, чтобы каждую букву этой рукописи из огня достали и вернули мне в том виде, в котором я ее оставил в тот роковой вечер. – Мужчина продолжил мечтательно: – Мне кажется, это был бы шедевр, о котором услышал бы весь мир.
– Вздор! – вскрикнула женщина. – Этому не бывать.
– Конечно, этому не бывать, – спокойно, даже с каплей веселья, промяукал мужчина. – Я договор с Дьяволом заключал бы не через тебя, а напрямую.
Роза засмеялась, улыбнулся даже хмурый Париж и уставился в окно, будто это он о своем.
– Это мы вспомнили один анекдот, – сказала, замявшись, Роза, когда на нее уставились внимательные взгляды тех людей, которых она все это время слушала.
– Так… О чем это я? – вернулся к разговору мужчина.
– О том, что ты готов отдать все свои деньги за какую-то никчемную рукопись, – женщина начала сердиться.
– Не никчемную, прошу заметить, – вставил свое слово Поль. – А самую, что ни на есть, родную для меня. Ведь ты не понимаешь, что я с ней и жил, и ел, и спал, и даже во сне думал о ней. Да, я ее полюбил, как своих родных сыновей! Представь себе горе? Я их воспитывал, лелеял, вкладывал всю душу без остатка. Да что там моя душа! Я вкладывал в них свое время – восемь месяцев я для них жил. Нет, все! – мужчина начал размахивать руками. – Ты не сможешь понять катастрофы, ведь тебе нужен дворец, хоромы, кухарка или кто там еще…
– Я тебя понимаю, Поль, но и ты меня пойми – это глупо. Истинный англичанин никогда бы не променял свое богатство и свою жизнь, наполненную земными удовольствиями, на какую-то незаконченную рукопись.
– Значит, я не истинный англичанин, – все настаивал на своем принципиальный мужчина.
– Боже, какой вздор! – сдалась, наконец, женщина и замолчала.
– Мне заплатить за кофе или заплатишь ты? – женщина встала.
– Сядь, прошу тебя! – привстал мужчина и нежно взял ее за руку.
Женщина присела обратно на стул.
– Ты не понимаешь, Аманда, ведь ты не писательница. Любой писатель меня правильно поймет! Когда ты пишешь книгу, то совершаешь огромный труд – не меньший труд, чем рабы в Египте, когда строили фараону гробницу. Это со стороны кажется: написать книгу – какой пустяк. «Даже перьями шевелить не надо», само напишется. Правда, дорогая? – подмигнул ей мужчина.
Аманда ничего ему не ответила, а только уставилась обиженно в окно.
– Не сердись. Я знаю, что это правда. Не только ты так думаешь, но и весь мир. Увы, писателя понять дано только писателю. Ни собака, ни кот, ни медведь – ни за что не выучат человеческий язык. Подобное понимает подобный!
– Это ты меня сейчас медведем обозвал? – нахмурила брови Аманда.
– Не суть, – тут же выкрутился Поль. – Пойми, дорогая, когда человек помнит буквально наизусть каждую строчку своего текста, каждый его абзац, а затем этот текст теряет без возможности снова увидеть его, дописать и показать свой труд миру. Никто не вернет мне мои бессонные ночи и абсолютную уверенность в том, что этот самый текст стал бы в итоге мировым шедевром, моим громким триумфом. А человек, вроде меня – медленно погибает. Да готов я простить всех своих врагов, но надеюсь, что больше никому в этой жизни не придется столкнуться с подобной ужасающей мукой. Ты не понимаешь всего бессилия, Аманда! Когда ты в полном отчаянии, со слезами на глазах садишься, чтобы воссоздать на листах хотя бы треть от тех девятисот страниц, то понимаешь, что не восстановишь и тридцатую часть. – Поль внезапно замолчал, а затем постучал по лбу. – Память, понимаешь, такая вещь, которая помнит весь текст целиком, но садишься писать, и не можешь всю мысль восстановить, какой она была. И получается, что ты переписываешь красивую книгу каким-то корявым почерком. И через несколько дней ты полностью бросаешь это бессмысленное занятие, торжественно клянешься, что не возьмешь в руки новый лист, и думаешь, как теперь дальше жить без почки. Шучу! – засмеялся Поль. – Но сравнение вполне разумное. Как видишь, жив и здоров, а между тем написал одиннадцать книг после!
– Я тебя поздравляю, Поль! Ты действительно преуспел, – безучастно и сухо сказала Аманда.
– Не стоит, – отмахнулся от хвалебных отзывов Поль.
– И что, – подводя итог данной беседы спросила женщина: – Ты все еще готов променять свои шестнадцать книг на одну недописанную рукопись?
– Готов, Аманда. Как встретишь дьявола, передай ему мой привет!
Поль гордо встал со своего места, выпрямился, достал из кармана смокинга портмоне и небрежно бросил на стол несколько купюр. Затем обошел свою спутницу, приобнял ее за плечи, пока она сидела на стуле, и покинул зал в одиночестве, не проронив напоследок ни слова.
– Удивительный тип, – впервые восхитился Париж.
* * *
В маяке этой ночью было прохладно, сильные порывы ветра, подобно кулаку взрослого человека, стучались в окно Розы и Парижа. Казалось, что вновь затряслись стены, затрясся пол, матрас, на котором они лежали, и даже потолок издавал непонятного рода треск. Роза больше не боялась шторма и могла спокойно уснуть, но этой ночью она не спала.
– Ты спишь? – она смотрела в потолок.
– Нет, – послышался тихий голос Парижа. В комнате было настолько темно, что невозможно было даже рассмотреть лицо.
– Я хочу курить…
Париж вздохнул.
– В миске на столе лежат два персика и нектарин, я вчера принес с рынка свежие фрукты. Поешь, отпустит.
– Хорошо.
Загремело снова. Роза отчетливо слышала океан, может, это все ложь, чья-то выдумка, что со временем можно перестать слышать его?
– Выходи за меня, Роза.
Через несколько секунд послышался удар молнии. В такие минуты Роза всегда говорила про себя «спасибо». Спасибо, что не в мой дом!
– Выйду…
После своих слов она закрыла глаза и уснула. Последняя ее мысль была о том, что она еще не встречала более бесчувственного и сухого человека, чем она сама.
