На пароходе с Горшем случилась истерика. Когда же они, наконец, прибыли в порт, таможня запросила ключи от багажа для обычного досмотра. Ключей, разумеется, не было. Конечно, их выслали, и они должны были прибыть по почте, можно было оставить багаж, и его доставили бы в отель после осмотра. Но в сундуках были не только личные вещи Кшесинской и ее сопровождающих, в них были упакованы ее театральные костюмы и обувь! Иными словами, гастроли находились под угрозой срыва, когда таможенники проявили неслыханную доброту и попросили балерину дать им честное слово, что она не провозит в своем багаже ничего запрещенного. После того, как та поклялась, что не везет ничего кроме костюмов и личных вещей, их всех отпустили с миром.
В довершение несчастья Вова сильно простудился, а сопровождающий их доктор Мильк нанимался только сопроводить малыша до Лондона. Пришлось искать другого детского врача. Врач оказался добрым и очень понравился мальчику, вместе с собой он привез новую няню, которой и выдал все необходимые инструкции. И что бы вы думали, первым делом эта особа распахнула окно в комнате с простуженным ребенком!
Как русские лечат от простуды? Поят чаем с малиной и медом, дают пропотеть под теплыми одеялами. В Англии давно уже лечили простуды закаливанием. Вопреки ожиданию, этот варварский метод подействовал, и мальчик перестал подхватывать простудные заболевания.
Были и другие традиции и правила, которые показались нашим героям странными, к примеру, к обеду дамам предписывалось выходить в вечерних платьях, мужчины же надевали фраки. Пришлось заказать фрак и для Вовы, так как тот настолько проникся идеей принаряжаться перед обедом, что начал запихивать в штаны салфетку, которая развевалась как фалды фрака.
Увидев в первый же обед на Кшесинской скромный бриллиантовый браслет, по цене не уступающей стоимости гостиницы, в которой она остановилась, директор пришел в ужас и сообщил постоялице, что администрация не несет ответственности за хранение вещей в номерах. И либо она будет отсылать свои драгоценности в магазин, либо пусть кладет в несгораемый шкаф. В то время как раз Кшесинская собиралась на ответственный обед, для которого попросила дирекцию магазина прислать ей диадему. Опасаясь, что вещь непременно похитят, директор гостиницы приставил к Матильде Феликсовне двух полицейских в штатском, которые сидели за соседнем столиком, все время ходили за ней, точно привязанные. Словом, были на высоте, и с диадемой ничего не произошло.
Гастроли начались очень хорошо по мнению Дягилева и весьма средненько по воспоминаниям самой Кшесинской. Она привыкла, что ее встречают восторженно, и теперь не желала опускать планку. Желая произвести наивыгоднейшее впечатление, договорившись с Дягилевым, она пригласила находящегося в то время в Лондоне скрипача Михаила Эльмана
[174], который приехал на спектакль и проиграл адажио из балета «Лебединое озеро». В результате Кшесинская заслужила овации, невольно затмив самого Нижинского, после чего последний всерьез обиделся на знаменитую партнершу. «Он устроил Дягилеву сцену ревности, грозил, что больше не выступит со мною, и говорили даже, будто он рвал от злости на себе костюм. Но Дягилев обладал замечательным умением не только вызывать скандалы, но и улаживать даже и не такие инциденты, так что скоро все обошлось, ко всеобщему благополучию. Одна из русских артисток труппы, которая и в Петербурге отличалась тем, что делала мне немало неприятностей, несмотря на мое всегдашнее хорошее отношение к ней, стала приписывать мой успех исключительно тому, что играл Миша Эльман.
Но когда в следующих спектаклях я танцевала уже без Миши Эльмана и имела такой же громадный успех, ей пришлось прекратить этот разговор».
Прощаясь с Лондоном, Матильда и Андрей устроили для всей труппы и новых друзей русский завтрак с блинами и красной икрой. Для желающих подавалась ледяная водка.
Далее шел обед в узком кругу. Присутствовали Дягилев, Нижинский, Бакст
[175], Бенуа
[176], были приглашены некоторые первые артисты местного балета, кроме этого, присутствовал знаменитый музыкант и композитор Ринальдо Ана
[177]. «По старинному закону рестораны закрываются в Англии в полночь, и за полчаса до того тушат на секунду огни, чтобы предупредить, что скоро надо уходить. Иногда разрешали сидеть в ресторане и после 12 часов ночи, но в таком случае стаканы с вином уносили со стола. Метрдотель подошел ко мне и предложил, если я хочу, перенести весь ужин в отдельный салон, где мы можем продолжать ужинать, а главное, пить хоть до утра. Он мне объяснил, что мы как живущие в гостинице имеем право нанять отдельный салон, и уже в этом салоне мы считаемся как бы у себя дома. Так мы и сделали, и около 12 часов ночи все перешли в отдельный салон, куда перенесли все бутылки с шампанским, и мы продолжали веселиться до утра».
В феврале 1912 года Кшесинская в составе труппы Дягилева выступает в Вене, где впервые участвует в балете «Призрак розы» с Нижинским. Гастроли пришлось сократить на один день, так как Матильда желала поспеть в Петербург к собственным именинам. Наверняка сын готовился к этому дню, и подводить его было бы неправильно. Ребенок и так слишком часто оставался без матери и отца. Дягилев обиделся, но для Кшесинской его обиды были ничто рядом с возможной обидой Вовы. Вместе с ней из Вены выехала балерина Нестеровская
[178], чьи именины были на день раньше дня святой Матильды. Из-за аварии на железной дороге и связанной с этим задержки Нина Нестеровская была вынуждена праздновать свои именины в поезде. Желая утешить ее, Матильда купила дорогущий портсигар, который и вручила расстроенной имениннице. Этот портсигар Нина сохранила во время эмиграции, взяв его с собой.
Немного побыв дома, Кшесинская снова присоединяется к Дягилеву, на этот раз в Монте-Карло, прихватив с собой сына. Вова ехал как вполне самостоятельный десятилетний молодой человек – Владимир Сергеевич Красинский: по личному распоряжению его величества мальчику было пожаловано потомственное дворянство и возвращена родовая фамилия, так что в Монте-Карло Вова ехал с собственным паспортом, сопровождающим его воспитателем, а также в компании великих князей Сергея Михайловича и Николая Михайловича. Впрочем, последний и так каждый год ездил в Монте-Карло проигрывать деньги в рулетку.
