Странно, что теперь она ощущала не явное горе, а некую неустойчивую пустоту. Она как будто превратилась в воздушный шарик, который медленно и неотвратимо уплывал в никуда.
Уж не так ли себя чувствует мать, когда примет свою таблетку?
Джемма написала: «Не пошутила».
И минуту спустя – «Извини».
Телефон умолк.
Первые два дня весенних каникул Джемма не делала ровным счетом ничего. Она тупо глазела на ролики в Интернете, не соображая, что смотрит. Время от времени сползала вниз, чтобы разогреть в микроволновке еду, не одобряемую отцом: замороженные макароны с сыром и сэндвичи (Джемма уговаривала Бернис, экономку, покупать для нее эту «мусорную» еду). Иногда она брала с собой наверх готовые блюда из китайских ресторанчиков, волшебным образом возникающие в холодильнике.
Хотя разок она все-таки выбралась из дома: вывела Руфуса на задний двор и стояла на траве в пижаме, щурясь от солнца. Пес нарезал круги вокруг Дэнни, одного из их садовников, а сам Дэнни неторопливо вел здоровенную газонокосилку с видом капитана, корабль которого рассекает зеленую морскую гладь.
(Во всяком случае, Джемма думала, что его зовут Дэнни, хотя она могла и ошибиться, слишком уж много у них было слуг.)
Мать, обычно засыпающая Джемму вопросами или предлагавшая ей пойти пообедать в клуб или сделать маникюр с педикюром – а это Джемма терпеть не могла! – тактично оставила ее в покое.
Джемма думала, что теперь они обе смахивают на снежинки: ведь они кружат и кружат по огромному белому особняку, окутанные своими невысказанными страданиями.
И все это дело рук отца! Здесь все принадлежит ему. Он установил тут свои правила. И дом – тоже его. Даже стены – с картинами в рамах, с люстрами, настолько красивыми, что они мешают тебе осознать, что ты давно находишься в ловушке.
Таблетками также заведовал отец! Джемме прежде никогда не приходило в голову, что «Файн энд Ивз Фармацевтикэл», вероятно, производит те самые медикаменты, которые мать принимает ежедневно, чтобы они помогли ей отключиться, а то и взбодриться на определенный краткий или долгий период.
Если честно, в глубине души она немного надеялась – ладно уж, очень сильно надеялась, – что без нее Эйприл не поедет во Флориду. Джемма знала, что, если бы она рассказала подруге правду, Эйприл бы точно отказалась от поездки. Она бы охотно провела каникулы вместе с Джеммой, за просмотром глупых шоу или в попытках изучить хореографию по дурацким клипам Ютуба. Но Джемма сама была виновата и оттого ощущала себя униженной и брошенной. Убогой уродиной. Франкенштейном.
Эйприл отдыхала во Флориде, а Джемма барахталась – и уходила на глубину.
На третий день каникул Джемма проснулась и ощутила отчаянное, непреоборимое желание двигаться, делать хоть что-нибудь. Эйприл находилась у дедушки с бабушкой уже целых тридцать шесть часов! Джемма была в курсе перемещений подруги. В один особо плачевный момент она проверила учетную запись Эйприл и воспользовалась функцией «найти мой айфон», чтобы следить за продвижением Эйприл к побережью. Они ведь обменялись паролями лет сто назад, чтобы найти друг дружку, если они вдруг разлучатся во время зомби-апокалипсиса (ну если при этом будет работать вай-фай, конечно).
Несомненно, Эйприл уже совершенствовала свой загар и присматривалась к симпатичным парням, не ведающим, что она инопланетянка. Наверняка она собиралась с ними пофлиртовать…
Но Эйприл должна была услышать про маску Франкенштейна, верно? По крайней мере, она могла бы получить информацию, профильтрованную через своих родителей, и быть в курсе последних событий. Джемме безумно хотелось все это обсудить! И почему маска настолько перепугала отца? Надо было повнимательнее слушать ночной разговор отца и матери! Сейчас-то он казался ей сном. А ведь, среди прочего, речь тогда зашла о каком-то месте под названием Хэвен. Джемма смутно помнила слово «Хэвен» еще с детских лет. Может, это клиника? Одно из тех учреждений, в которых ее отец являлся членом совета? Он был консультантом в десятках компаний с названиями вроде «Неотех» или «Амальгам».
Отсутствие Эйприл было все равно что дыра в животе. Или менструальные спазмы, когда все внутри отекло, распухло и противно ноет.
Джемма не была лесбиянкой. Ну то есть ей так не казалось, хотя – кто его знает? – она ведь никогда ни с кем не целовалась – только с подушкой для тренировки, и еще однажды в приступе чистейшего идиотизма пыталась делать минет огурцу…
В общем, пока никто не мешал ей быть до одури влюбленной в лучшую подругу.
В итоге она послала Эйприл фотографию своей самой старой плюшевой игрушки, осьминога, у которого не хватало двух щупалец из-за неуемного аппетита Руфуса ко всему набивному. Эйприл обожала этого осьминога. «Скучаю по тебе! Повеселись!» – написала Джемма, а потом засунула телефон в постель, поглубже под подушки: вдруг Эйприл разозлится и станет бомбардировать ее гневными смс? Вдобавок она не хотела, чтобы мама звонила ей каждые пять секунд.
Уйти из дома было несложно. Было еще рано, и Кристина, очевидно, потела на велотренажере. Однако покинуть имение оказалось задачкой потруднее, поскольку, во-первых, у Джеммы не было машины, а во-вторых, она вообще не умела водить. Поэтому она взяла с собой Руфуса. Это был самый простой способ сбежать. В результате сначала Джемма прошествовала по аллее, не обращая внимания на Дэнни – садовник как раз подстригал живые изгороди – а затем проскользнула за ворота и села на автобус, проезжающий мимо университета.
Джемма сошла на улице Франклина. Здесь было полным-полно баров, кафе и книжных магазинчиков, где в том числе торговали и одеждой с эмблемой университета. Руфус любил кататься на автобусе и всю дорогу смирно сидел на сиденье рядом с Джеммой, как настоящий пассажир, уткнувшись носом в стекло.
День был просто прекрасный.
Джемма брела по улице Франклина, смотрела на витрины и размышляла, не купить ли ей что-нибудь. Город казался более пустынным, чем обычно: студенты тоже разъехались на каникулы, которые длились до понедельника. Правда, Джемме иногда мерещились призраки ее соучениц, перепархивающие за ней следом, но она решила не поддаваться на всякие глупости: ведь оригиналы находились в четырех сотнях километров отсюда, намазывались кремом для загара и заказывали себе текилу.
Джемма завернула на улицу Розмари, раздумывая, не зайти ли ей в «Мама Дип» поесть кукурузных лепешек, и вдруг ее встряхнуло, словно она приблизилась к самому краю обрыва и едва не оступилась.
Слежка. За ней наблюдают.
Джемма попробовала не паниковать, но сразу же занервничала. Чего ей в принципе бояться: сейчас ясный день, она находится в своем родном городе, и ее никто и пальцем не тронет, верно?
Она стояла между офисом ортодонта, где ей когда-то ставили брекеты, и маленькой автозаправкой, где продавались открытки с красотами Северной Каролины. Собравшись с духом, она осторожно повернула голову. Удивительно, но ее страх вовсе не исчез, наоборот, теперь он ширился где-то в груди, как распахивающийся между ребрами рот.
