Нет, я ничуть не собираюсь изображать из себя нищего, убогого и угнетенного! Кое-какие деньги у меня были – нет, не из-за боев без правил. Белокопытов всегда давал мне возможность подзаработать – например, платил, когда ему нужен был спарринг-партнер для учеников, которых с наступлением осени прибавилось в несколько раз.
Иногда в зале одновременно тренировались десяток-дюжина клиентов разного возраста и степени подготовки, и каждому требовался индивидуальный подход, хотя общая базовая подготовка едина для всех. Запретив мне показывать то, чему я лично у него учился, Белокопытов сделал из меня что-то вроде спарринг-партнера, изображающего умелого, но не очень искушенного агрессора, владеющего боевыми искусствами на базовом уровне. То есть обычный боевик криминальной группировки, которых скоро, в девяностые, появится на просторах России видимо-невидимо, как тараканов в заводской столовой. В те времена боевиков было меньше, но с развитием кооперативного движения, с появлением прослойки богатеев, у которых начали появляться настоящие, серьезные деньги, зародилось такое явление, как группировки рэкетиров-спортсменов, не желающих жить ни по каким законам. Ни по законам страны, ни по законам криминального сообщества.
Думаю, что Белокопытов предвидел подобное положение дел. Услуги телохранителей потребовались всем нуворишам без исключения, и услуги не только «кожаных затылков», передвижных шкафов из мяса и костей, но и настоящих телохранителей, например – таких, как бывшие работники легендарной «девятки», то есть 9-го управления КГБ, занимавшегося охраной высших чинов страны.
Почему «бывших»? Кто-то вышел на пенсию, а кто-то просто уволился – по разным причинам, в которые я не углублялся. То ли идейные разногласия, то ли банальное желание заработать – время было такое… лихое. Но еще не такое лихое, каким оно стало дальше.
Белокопытов каким-то образом поддерживал отношения с «девяточниками». Он знал многих из них, и складывалось впечатление, что некогда мой наставник был их инструктором или коллегой.
А еще догадывался, что эти самые ученики считали, что давно уже превзошли своего учителя по уровню боевой подготовки. И относились к нему хоть и дружески, как к патриарху и другу, но… эдак снисходительно-покровительственно, и Белокопытова данный факт раздражал. Хотя он никогда мне о том не говорил.
Петр Андреевич как-то в порыве откровенности рассказал, что в конце семидесятых в КГБ прибыли кубинские каратисты, которые начали преподавать контактное, боевое карате избранным офицерам. Произошло это после того, как один из высших чинов КГБ побывал на Кубе и посмотрел, что могут, что умеют те каратеки, что владеют карате не для «балета», не для турниров, но которых снимали с соревнований за неконтролируемый, нокаутирующий удар, а для настоящего боя с одним или несколькими противниками.
Как это частенько у нас и бывает, тут же были забыты бокс и боевое самбо, извечные дисциплины работников советских спецслужб, им на смену пришло новомодное карате, чтобы в конце концов разочаровать и влиться в систему, называемую по инерции «рукопашный бой».
То есть именно в то, чему учил Белокопытов своих клиентов. Настоящий рукопашный бой – жесткий, некрасивый, невидный, но эффективный, как эффективна до сих пор трехлинейка Мосина – корявая, «дубовая», однако пробивающая оленя навылет вдоль и поперек, с расстояния более пятисот метров.
В середине декабря, когда я, как обычно, пришел на тренировку к Белокопытову, я застал его сидящим в комнате отдыха сауны вместе с мужчиной лет сорока пяти – коротко стриженным, почти лысым, с волосами, едва тронутыми сединой, крепко сбитым, невысоким, на первый взгляд примерно ста семидесяти пяти сантиметров роста.
В зале на скамье сидели еще трое незнакомых парней – все довольно молодые, двадцать пять – тридцать лет от роду, не больше. Неброские костюмы, белые рубахи, галстуки – куртки-аляски стального цвета лежат рядом. Меня проводили внимательным холодным взором, но быстро отвели свои «рентгеновские» взгляды, сочтя меня объектом, не представляющим ни малейшей опасности, а потому ничтожным, на уровне муравья или черного таракана.
Кстати сказать, я не раз замечал, что люди не считают меня опасным. Почему – не знаю. Проникаются доверием даже молоденькие девицы, которым мама строго-настрого запретила общаться в интимной обстановке с любым человеческим существом мужеского пола старше одиннадцати лет.
Странно все это. И напоминало о дракулах-вампирах, которые имели большой успех у обоих полов человеческого рода – владели искусством некого «Зова», когда жертва идет на неслышный призыв, будто бы загипнотизирована. Что-то такое имело место и со мной – по крайней мере, мне так казалось.
Действия Беса, сидящего в моей голове? Может быть, конечно, но только вот «Зов» начался проявляться задолго до того, как я получил паразита в свою непутевую башку.
Когда вошел в комнату, оба собеседника замолчали, посмотрели на меня – Белокопытов бесстрастно, его гость – внимательно, изучающе. Я поздоровался, извинился, что прерываю разговор, повесил куртку (вешалка-раздевалка была тут же, в комнате отдыха), надел кроссовки и вышел в зал, захватив с собой метлу.
Сегодня я пришел раньше, чем обычно – не было еще и пяти часов вечера, в семь часов должны подойти клиенты Белокопытова, и мне нужно было срочно подмести, что я и стал делать, время от времени брызгая на деревянный пол из набранного мной заранее эмалированного ведра.
Уйдя в процесс с головой, я думал о том, что мне предстоит впереди. А предстояло вот что: как оказалось, сдать экстерном сразу за весь курс обучения я не могу. Придется проучиться минимум год, а может, и больше. Не знаю, по каким правилам это установлено, но только сдавать экстерном я могу только лишь частями, каждый семестр – за год обучения.
Объяснения данному факту я не нашел. Кроме одного – всех раздражают выскочки, которые идут по жизни посвистывая, и это в то время, когда «нормальные» студенты учатся в поте лица от сессии до сессии, презрев развлечения и удовольствия, к которым тянется любой нормальный студент! И не приносят «барашка в бумажке», как «нормальный» студент. В общем – «Пошел он, этот выскочка!» Система, что тут попишешь… без денег – никуда. Время такое…
Нет, так-то я не был против того, чтобы побыть в университете чуть дольше, чем планировал. Дело в том, что по окончании этого благословенного года я точно загремлю в армию. (Скоро мне исполнится восемнадцать лет!) И теперь мне не особо улыбалось заниматься боксом в спортроте, даже если это «не совсем настоящая» армия.
Нет, так-то я совсем не против армии, но есть что-то такое… противоестественное, когда ты на два года фактически попадаешь в рабство, бесправный во всем – без права повидаться с больной матерью, без нужных тебе тренировок и… без возможности спокойно выпить Беса. Попробуй-ка убей Тварь где-нибудь в пределах воинской части – это не просто скандал и расследование, это ЧП! И вычислить убийцу – пара пустяков. Все под контролем – не спрячешься, не изобразишь из себя залетного персонажа-старичка.
Два года без убийства Тварей – это слишком тяжко. Я меньше чем полгода не ходил на «охоту», и у меня уже что-то вроде ломки – мне начало сниться, как я выпиваю Беса. А тут – два года?! Кошмар!
