– Зонтик не спасет. Это что-то…
Но она все равно нырнула к нему под зонт, схватила за локоть мокрыми руками. Подол расклешенного ситцевого платья стал тяжелым от воды и шлепал по коленям.
– Холодно? – заглушая дождь, крикнул Игорь.
– Нет. Правда, нет… Даже жарко!
Он улыбнулся ей одними губами.
– А где же твоя машина?
– Опять сломалась! Я в ней ничего не понимаю, мне уже надоело возиться с ее ремонтом. Я думаю о новой.
– Отлично. А как дела творческие?
– Тоже неплохо. Сейчас занимаюсь оформлением одной детской книжки…
Преодолевая непогоду, они болтали о каких-то пустяках, словно никаких перемен в их жизни не произошло. Игорю всегда было легко с Еленой, как будто она была его сестрой.
– Ты похудел, – вдруг сказала она.
– Конечно, – как ни в чем не бывало, согласился он. – Я еще не привык к холостяцкой жизни.
– Значит, так, – серьезно сказала она. – Все очень просто – ты покупаешь полуфабрикаты и разогреваешь их в микроволновке…
– Я так и делаю. Только я иногда забываю зайти в магазин…
Он говорил весело, но Елена рассердилась.
– А почему? – строго спросила она. – Тебя слишком разбаловали. Ох уж эти современные мужчины! Если бы я была твоей женой…
В этот момент опять сверкнула молния, дождь полил еще сильнее.
– То что? – крикнул Игорь. – Что было бы, если бы ты была моей женой?
– Я бы показала тебе, где раки зимуют!
Раскаты грома докатились не сразу – только теперь в небе загрохотало так, что у них обоих на миг заложило уши.
– Ой, мамочки!.. – Елена взвизгнула и потеряла туфлю.
– Ты не того боишься, – нравоучительно произнес Игорь. – Самое страшное уже позади. Молния опаснее…
– Пошарь ногой справа… – прервала его Елена. – Ты ничего там не нащупал? Меня очень пугает перспектива идти босиком!
Стоя по щиколотку в воде, они пытались найти потерянную туфельку.
– Вон она! Вижу! Ее отнесло течением…
Держась обеими руками за Игоря, Елена наконец вновь нацепила на ногу туфельку.
– Что это с тобой?
– Что?
– Ну, вот это… – Она прикоснулась ладонью к его потемневшим от дождя волосам. – Я помню, у тебя все волосы были одного цвета.
– Ерунда какая. Все у меня как и было…
Но он говорил неправду – седая прядь надо лбом действительно появилась недавно.
– А вот и нет, не как было.
– Перестань, Елена. Идем, мне уже надоело стоять в луже, – он слегка подтолкнул ее, нетерпеливо и холодно улыбаясь, – такой улыбки она у него не помнила.
– Как они могли! – Она с яростью затрясла над головой крепко сжатыми кулачками, не замечая, что давно промокла насквозь, что намокшее платье стало совершенно прозрачным, что даже ресницы слиплись длинными стрелами и тушь не расползлась по щекам только потому, что была дорогой и хорошей фирмы. – Как они могли так с тобой, с нами…
– Перестань, – строго сказал он. – Я не хочу об этом говорить. Все прошло. Мне даже неприятно…
Перепачканные и мокрые, всю остальную дорогу до дома они молчали. Елена мысленно ругала себя за излишнюю горячность, но потом, уже на площадке перед их квартирами, сказала, сама не зная для чего:
– Ты не хочешь пригласить меня к себе? Выпить горячего чаю, и все такое…
– Что – и все такое? – холодно улыбнулся он. – Я не нуждаюсь в сочувствии.
– Я вовсе не то имела в виду!
– Господи, Елена, прости меня! – через мгновение он был опять прежним Игорем – мягким, мечтательным, далеким от обыденной суеты. – Конечно, идем ко мне – чаю горячего выпьем, погреемся…
– Нет уж, – сухо отказала она. – Еще подумаешь, что я, по совету твоей дражайшей женушки, вознамерилась действительно заняться этим… как его – свинством? Свинкерством?
– Свингерством? – машинально подсказал Игорь. – Я ничего такого не думаю. Просто заходи.
– Нет…
– Тогда – я к тебе, да?
– Нет. Ты только посмотри – в каком я виде! Мне надо срочно в горячую ванну, чтобы много пены, шампунь с кондиционером…
– Прости… – Игорь засмеялся, и они расстались почти друзьями.
Дома Елена долго приводила себя в порядок, потом пыталась почистить свои светло-бежевые замшевые туфельки, почти новые, совершенно испорченные сегодняшним ливнем.
Но кожа туфелек покоробилась, потемнела, стелька отошла от подошвы… В общем, туфельки полетели в мусорное ведро.
Елена вдруг разозлилась – не столько из-за загубленной обуви, сколько из-за того, что она действительно хотела оказаться в гостях у своего соседа. «И зачем, зачем я только ему это сказала! – ругала она себя. – Он теперь бог знает что обо мне думает! Хм, вот забавно – а ведь раньше меня совсем не волновало, что обо мне думают другие…»
Она вдруг вспомнила Игоря, стоящего под летним дождем, его мокрые темные волосы с седым завитком надо лбом, появившимся после ухода Лары. Какая холодная, отстраненная и загадочная у него улыбка… «Что он за человек такой? – удивлялась Елена. – Не пустил меня к себе. Не к себе домой – а к себе… Оказывается, я его совсем не знаю».
Елена выпила кружку горячего чая, потом, кажется, задремала, свернувшись калачиком в кресле. А когда очнулась, не поняла, спала она или нет. Ей показалось, что прошло очень много времени, но было еще светло – правда, дождь все еще шел за окном, окутывая землю серым мороком. Она поймала себя на том, что продолжает думать об Игоре. И в ее мыслях было что-то непривычное – раньше она так не думала об Игоре. «Он мне нравится. Да, он мне нравится, но в этом на самом деле нет ничего странного. Он славный мальчик, и я совсем его не знаю. Он сильнее, чем я думала, и как будто похож на Гришу…» – вот что крутилось в ее голове.
Она опять закрыла глаза, решив забыть о сегодняшнем дне, но мысль «он мне нравится…» продолжала вертеться где-то рядом, совсем близко.
И она уже почти забыла и почти прогнала свои желания, но в этот момент кто-то позвонил в дверь…
* * *
…Этим вечером Лара оказалась на старой даче раньше Костика. Посетителей в салоне сегодня почти не было. Видимо, все клиенты – и постоянные, и потенциальные – уехали из города, подальше от невесомой уличной пыли, забивающей легкие, от тяжкого жара, который испускал к вечеру нагретый асфальт.
Она чувствовала себя прекрасно. Да, уже давно она не чувствовала себя так хорошо – ни раскаяния, ни сожаления, ни трепетного страха перед грядущим днем. Прежняя гармония вновь вернулась к ней – она была весела и полна оптимизма. Любовь! Только о ней Лара могла сейчас думать. О любви к Косте.
