– Только одну штучку, мы с Геллой в кафе перекусили.
Рыжий ангорский кот спрыгнул с подоконника и стал тереться о Ларины ноги. Из-под стола вылез второй, черный с белой мордочкой, стал подозрительно принюхиваться. Под раковиной жалостно замяукал третий…
– Признали тебя, – довольно заметила Анна Георгиевна. – На вот, угощайся, со сметанкой!
Лара теребила вилкой лежащий в тарелке огромный капустный лист и оглядывалась по сторонам.
– Новую плитку положила, – с удовольствием сообщила мать. – Заметила, да?
– Очень мило, – вздохнула Лара. – И как ты со всем справляешься? Столько зверья, а чистота удивительная.
Из коридора прискакала изящная короткошерстная кошечка, прицелилась к Ларе на колени.
– Кыш! – прикрикнула Анна Георгиевна. – Поесть человеку не дают!
– Очень вкусный голубец, мама, – кротко заметила Лара.
– Ну так я тебе еще положу… – и, не принимая никаких возражений, потянулась за объемистой кастрюлькой. – А какая ты худая, без слез смотреть невозможно!
– Я – худая? – расхохоталась Лара.
– Да! Кожа да кости. Что в кафе ели?
– Ликер, немного суфле ванильного…
– Какая гадость! – с чувством провозгласила Анна Георгиевна. – Я смотрю, ты без матери скоро совсем пропадешь.
– Тебя подстричь?
– Еще рано, не отросли, – Анна Георгиевна пощупала свои черные, уже тронутые сединой волосы, уложенные на затылке в пучок наподобие большого кренделя. – В апреле ведь стригла!
– Мама, я бы твою косу совсем отрезала, ты с ней только мучаешься. Для твоего возраста подошло бы каре.
– Вот еще! – презрительно фыркнула Анна Георгиевна. – Буду я на старости лет привычки менять…
Сложив руки на груди, она сидела на стуле в монументальной позе и совсем не походила на старуху – яркий цветастый халат, гладкое, полное, почти без морщин лицо, черные глаза, горящие нестерпимым блеском.
– Мамочка, ну что ты! Ты у меня совсем как девочка… – Лара потянулась к ней, Анна Георгиевна терпеливо приняла дочкин поцелуй.
– Как вы там, на новом месте?
– Очень, очень хорошо, – вздохнула Лара. Она вспомнила о Костике, о том, что обещала ему позвонить на работу – он без нее не мог прожить и дня, и если она пропадала даже ненадолго, начинал волноваться и тосковать. Это было так мило и так трогательно, что она не могла не вздохнуть. Но двойная жизнь уже начинала тяготить ее.
– Этот тебе помогает?
– Игорь? Да, конечно… – рассеянно ответила Лара. – Мягкую мебель нам привезли недавно, а кухня, мамочка, – полный восторг.
– Что-то ты не выглядишь особо счастливой, – скептически заметила мать. – И похудела… Выкладывай.
Лара колебалась недолго – все равно от Анны Георгиевны невозможно что-то скрыть. Кроме того, ей хотелось поделиться с кем-нибудь своим душевным состоянием. Толку от эгоистичных материнских советов все равно мало, это Лара давно поняла, но сейчас случай был особый.
– Ма, я, кажется, влюбилась, – нерешительно произнесла она.
– В кого? – последовал немедленный вопрос, черные глаза разгорелись еще ярче.
– Ты не поверишь – в своего соседа.
– Он женат?
– Да, я тебе рассказывала – помнишь, хотя мы тогда еще не… У него не очень хорошие отношения с женой. Она художница, вся из себя такая богемная, а он человек простой, ясный – как летний денек…
– Точно влюбилась! – с торжеством возопила Анна Георгиевна. – Мать все видит. Детей нет?
– Нет.
– Разводись. Как твоего нового зовут?
– Костя.
– Костя… – задумчиво повторила мать, сбросив с колен очередную кошку. – Да, я определенно чувствую, что он человек хороший, порядочный. Уж во всяком случае лучше твоего Игорька.
– Ма, но ты же его еще не знаешь! – Лара пыталась быть честной.
– Мать все знает, – сурово заявила Анна Георгиевна. – Разводись.
– Ох, все не так-то просто. И потом, Игорь не давал мне никакого повода, он меня очень любит, я просто убью его этим… Он немного инфантилен, конечно, но в остальном у меня просто идеальный муж!
Анна Георгиевна, казалось, совсем не слушала дочь.
– Расскажи мне об этом Косте, – попросила она.
– Работает в редакции, очень веселый… – Лара так разволновалась, что не заметила, как опустошила всю тарелку к великому удовлетворению матери.
– А выглядит-то как?
– Разве это важно? Впрочем, изволь – очень высокий, атлетического телосложения, темные волосы…
– Выше тебя? – с восторгом прервала мать.
– Да, намного, но разве это имеет какое-то значение…
Для Анны Георгиевны это имело огромное значение – ее лицо будто озарило вдохновение, словно ей самой жениха сватали.
– Я всю жизнь мечтала о таком мужчине, – проникновенно сказала она, – чтобы выглядел мужчиной, а не замухрышкой.
– Я знаю, мама. Но у меня свои критерии, а вообще-то рост – не главное…
– Хоть дети будут нормальные! – разозлилась Анна Георгиевна. – А кто бы от Игоря у тебя родился, неизвестно…
– Ма, я тебя прошу! – воскликнула Лара немного раздраженно и прижала ладони к вискам. Ей тоже хотелось радоваться новой любви, но элементарное чувство справедливости не позволяло критиковать Игоря.
Кошки разбежались от громких голосов, даже котенок под раковиной притих.
– Ладно, давай спокойно, – мать мгновенно овладела собой. – Посмотри на меня. Посмотри на себя – мы с тобой одной крови, нам одного надо. Чтобы был настоящий мужчина, настоящий – большой, сильный, простой, без комплексов и вывертов всяких. Чтобы ни намека на эти рефлексии нынешние!
– Да Игорь тоже…
– Деточка, ваш брак с Игорем был обречен с самого начала. Я готова терпеть возле тебя любого человека, но только не Игоря!
– Спасибо за откровенность, ма, – уныло произнесла Лара. – И за совет тоже, что мне надо непременно развестись… Но как, вот именно, – как это сделать? Я не знаю. И вообще я ничего не знаю! У меня сейчас такое душевное состояние…
Анна Георгиевна мгновенно поняла, что дочь уже внутренне готова к разрыву с Игорем, и было бы неблагоразумно излишне форсировать события. Ее нелюбовь к зятю была совершенно необъяснима. Впрочем, любовь тоже не особенно поддается логике. Просто Игорь с самого начала был для почтенной матроны существом с другой планеты.
– Давай-ка переберемся в комнату, – как ни в чем не бывало произнесла Анна Георгиевна. – Я тебе кое-что покажу.
– Что еще? – устало встрепенулась дочь.
Квартира Анны Георгиевны была образцом социалистического реализма, в ней можно было снимать кино о жизни советских людей во времена застоя – все вещи дружно перекочевали из прошлого. Добротные и крепкие для того, чтобы смело ими еще пользоваться, они уже давно устарели морально. Не было никакого толку в этих громоздких шифоньерах и помпезных сервантах, хрустальная чешская люстра живо напоминала о временах дефицита, в которые ее «доставали». Даже новые обои цветом своим и фактурой навевали воспоминания об Олимпиаде в Москве – со стен улыбались ласковые медвежата с воздушными шарами в лапках, парящие среди василькового неба. На полированном, зеркально чистом журнальном столике стояли в аккуратных рамочках фотографии Лары и трех мужей хозяйки квартиры. Все мужья тоже улыбались ласково, словно были родственниками, членами одной дружной семьи, хотя фотографии делались в разное время.
