– Я выбрал несколько картин, – произнес он твердо, опять подходя к художнице, сидевшей в высоком вертящемся кресле в непринужденной великосветской позе. – Договоримся о цене?
– Сколько дадите, – спокойно сказала Елена.
– А продешевить не боитесь? – усмехнулся он.
Она пожала плечами.
– Я думаю, примерную цену вы знаете, – серьезно сказала она.
– А вы мне нравитесь! – засмеялся Федор Максимович. – Я не жадина…
– И я, – перебила она его.
– Так вот… – он назвал сумму – ни одна черточка на лице Елены не дрогнула. – По рукам?
– По рукам.
Федор Максимович уже хотел бросить эффектную фразу – дескать, заверните покупку, поскольку раньше всегда сразу получал то, что хотел. Но сейчас дело оказалось не таким простым. Он расплатился, расписался в каких-то бумажках, только с получением картин, сказали ему, придется подождать до окончания выставки.
– А не пропадут? – неловко пошутил он.
– Тогда я верну вам деньги, – пожала плечами Елена. – После закрытия выставки картины пришлют вам, Федор Максимович.
– Странные темы, какие странные темы… – помахал он рукой в воздухе. – Что-то в этом есть, но что – не понимаю.
– Советую вам картины повесить в коридоре. Не в спальне, не в гостиной – именно в коридоре. У вас есть коридор? А то, знаете, у многих сейчас, по новой моде, одна большая зала, без перегородок.
– Есть, – кивнул он. – Я человек старомодный, без коридоров и всяких прочих закутков не могу, иногда мне надо спрятаться, словно улитке. Впрочем, я собирался разместить ваши творения в своем офисе.
– Это еще лучше, – вдруг оживилась Елена. – Для офисов хороша именно графика. Белые стены и все такое…
– Стены там у меня не белые, – покачал головой Федор Максимович, – а светло-кремовые. А впрочем, разница небольшая… Приходите ко мне, может быть, удастся создать долговременное сотрудничество. Здание большое, есть где развернуться художнику.
– Заманчиво… – вздохнула она. – Но, наверное, в ближайшее время не получится. Я переезжаю, это такая морока.
– Далеко?
– В ближнее Подмосковье.
– А своей мастерской у вас нет?
– Увы. Вот именно затем и переезжаю, там у меня будет комната под мастерскую – большая, светлая…
* * *
Резкие майские холода перечеркнули ту безмятежную идиллию, которая царила в городе весь апрель. Люди закутались в теплую одежду, посуровели лицами, улицы опустели, любители пива покинули бульвары и перекочевали во всевозможные бары и кафе – сидеть на пронизывающем ветру мало удовольствия.
Лара бежала по утренней ледяной Москве и шепотом кляла опоздавшую электричку, которая, ко всему прочему, еле тащилась, то и дело останавливаясь и пропуская идущие мимо составы. А на десять часов к ней снова записалась Сидорова, та самая противная капризная тетка.
Она опоздала на полчаса – влетела в салон румяная, с дрожащей улыбкой на лице, на душе муторно, тяжело. Мадам Носкова бросила, проходя мимо с кислым видом:
– Опаздываете, Ларочка, вас давно ждут…
Клиентка сидела в кресле и пустым, ненавидящим взглядом таращилась в зеркало.
– Ну наконец-то! – взорвалась она, увидев входящую парикмахершу. – Сегодня вы от меня чаевых не дождетесь, милочка. Сколько ждать вас пришлось. Черт знает что такое, просто безобразие!
– Прошу прощения… – выдохнула Лара, стремясь унять дрожь и в руках. – Очень холодно, пальцы заледенели…
– Не из-за холода же вы опоздали, милочка? – поджала губы клиентка, откидываясь назад, и принялась высказывать свои пожелания: – Мне как обычно, только верх чуть пышнее. И сделайте еще такие колечки игривые на висках, как у Кармен… Ой, только не прикасайтесь к шее своими ледяными руками!
А днем, как назло, клиентов почти не было – видимо, у людей не возникало желания наводить красоту в такую плохую погоду. Лара пила кофе в компании Геллы.
– Я очень поправилась, – ворчала Гелла тоскливо. – Два лишних килограмма за неделю! Это все из-за погоды. Проклятая весна… Депрессия… Сижу дома и ем конфеты. Шоколад успокаивает нервы.
– Проклятая весна, – повторила Лара эхом. – Мне тоже как-то не по себе.
– Я же говорю – весна, межсезонье!
– Я все думаю об одном человеке…
– Влюбилась, да? – всплеснула руками эмоциональная толстушка Гелла. – Ведь влюбилась!
– Что ты такое говоришь… – утомленно отмахнулась Лара. – Я не могу влюбиться. Я другому отдана и буду век ему верна. Но этот человек сидит у меня в мозгах, словно заноза. Понимаешь, он в меня влюбился… – Она понизила голос до шепота, словно где-то рядом бродил невидимой тенью Игорь.
– И немудрено! Ты – королева.
– Ох, Гелла… Мне кажется, я его очень обидела. Он теперь бог знает что обо мне думает!
– А ты?
– А я не хочу, чтобы он обо мне думал. Вообще!
– Кто он?
– Да какая разница…
Вкус у кофе был горьким, Лара морщилась, отхлебывая из чашки.
– Ларка, определенно что-то с тобой происходит! – восторженно и тоже шепотом заявила Гелла. – Ты какая-то не такая. Я тебя не узнаю!
– А что? – Лара невольно взглянула в зеркало.
– Ты другая. Нет, правда. Нечто вроде легкого помешательства в тебе проглядывает.
– Я тебя умоляю!
На душе было по-прежнему муторно, тяжело, слегка кружилась голова. Лара знала, что всему виной холодный май, но когда она вышла в салон и вдруг увидела Костю, ей на мгновение показалось, что она и вправду сошла с ума.
– К тебе пришли, Лара! – крикнул томный Вадик и, пробегая мимо, шепнул полушутя, полусерьезно: – Может, познакомишь? Этакий Добрыня Никитич…
– Костя? – Она попыталась изобразить на лице легкое удивление. – Как ты здесь оказался?
– Я к тебе записался, – Качалин был серьезен и бледен, темные лохматые волосы вились по плечам.
– Но я же тебя предупреждала: я не занимаюсь мужчинами.
– Ларочка, он настоял! – крикнула из своего закутка Людмила Савельевна. – Сказал, что он твой сосед и вы договорились. Он правда твой сосед?
– Костя, с твоей стороны, очень глупо… – начала Лара, но в зеркале увидела Геллу, которая подавала ей какие-то таинственные знаки, с вопросительным и восторженным выражением лица, наверное, что-то вроде вопроса «это он?». – Ладно, садись в кресло, у меня все равно сейчас окно. Куртку сними…
Гелла разочарованно отвернулась, видя, как спокойно говорит ее подруга с клиентом, у остальных тоже были дела.
– Как тебя подстричь?
– Как угодно, я полностью доверяю тебе.
