– Мы не болтаем, мы рассуждаем о серьезных материях, – важно произнесла Валя.
– Понятно...
Вале иногда казалось, что мать ее немного ревнует к Арсению Никитичу – именно потому, что сама Клавдия Петровна считала «серьезными материями» совершенно другие вещи. «Без меня бы они пропали, – как-то в минуту откровенности сказала она своей соседке Анне Михайловне. – Неприспособленные люди... Где чего достать – из продуктов там или из одежды, – все я, все я... Такие, знаешь, Аня, птички небесные!»
– О том, что вода является первоисточником жизни, – вежливо кивнул Арсений Никитич.
– Понятно... тут я согласна. Кстати, огород бы надо полить, а то он совсем зачахнет.
И тут Валя увидела Ивана – между кустов, за забором мелькнуло его озабоченное лицо.
– Говорят, поливать надо в соответствии со звездами, – пробормотала Клавдия Петровна.
– Я слышал о том, что астрология дает рекомендации по уходу за растительным миром с учетом прохождения Луны в знаках Зодиака, – кивнул Арсений Никитич. – Небесные тела влияют на органический мир.
– Ну вот, а говорили, что не верите ни во что сверхъестественное!
– Да нет тут ничего сверхъестественного, дорогая Клава! Просто энергетические свойства воды, которые меняются в зависимости от расположения планет в пространстве, оказывают разное влияние на биохимические процессы в органическом мире. Это же и ребенку должно быть понятно. А энергетика небесных тел воздействует на энергетику воды, которая находится во внеклеточной среде, и определяет протекание биохимических процессов в растительном мире...
– Нет, все, невозможно! – вздохнула Клавдия Петровна. – Я сейчас с ума сойду, это точно! Вы мне лучше скажите, папа, – поливать огород сейчас или черт с ним, пусть сохнет?
Пока ближайшие родственники препирались, Валя незаметно удрала. Она знала, что там, на веранде, ее не видно за густо разросшейся растительностью.
– Иди сюда! – громким шепотом позвала она Ваню.
– Валька! – обрадовался он. – Валька, привет!
– Привет-привет! Ты чего?
– Я тебя ищу. А что за скрытность такая?
– Да ну их, они сейчас на сельскохозяйственные темы разговаривают... И вообще...
– Ты что, стесняешься меня?
– Нет, что ты! Просто если мама узнает, что я с тобой не просто так встречаюсь, то прилипнет с расспросами.
– Не просто так? А как? – засмеялся он.
– Дай руку... – она просунула руку в щель между досками забора и сжала жесткую юношескую ладонь. – Вот так.
Иван наклонился и потерся носом об ее руку.
– Ты чего? – удивилась она.
– Просто... Я соскучился. Иди ко мне.
– Опять? – строго спросила Валя, что значило – «опять ты будешь приставать ко мне со своими поцелуями?».
– Опять.
– Нет уж! Пойдем на речку, там меня Лида ждет. И Илья, наверное, тоже...
– Илья уже в Москву, поди, уехал! Ему сегодня надо было...
– Да без разницы... В общем, ты иди, а я буду там минут через пятнадцать-двадцать.
– Слушаю и повинуюсь...
Валя вернулась в дом и начала быстро собирать сумку, с которой обычно ходила на пляж. Положила полотенце, кепку с большим козырьком, пластмассового красного медвежонка, которого она везде таскала с собой в качестве талисмана...
– Нет, это лишнее, пожалуй, – нерешительно прошептала Валя и вытащила медвежонка обратно.
Большое зеркало в старом платяном шкафу отразило высокую девушку с бледным лицом и лихорадочно горящими глазами. Темные волосы были опять спутаны и беспорядочными прядями лежали на груди. «Я ли это? – радостно и вместе с тем испуганно подумала Валя, глядя на свое отражение. – Да, я. Такой взрослой девушке стыдно играть в игрушки...»
Она медленно провела расческой по волосам, карандашом чуть усилила линию бровей, а то они показались ей какими-то несерьезными. Вгляделась в свои черты – нос, пожалуй, чуть великоват, у Лиды он гораздо лучше – с тонкой переносицей, задорный и очаровательный, но зато у Вали скулы, как у Марлен Дитрих. Так, во всяком случае, утверждала Клавдия Петровна. Валя ничего не знала про Марлен Дитрих, но все равно сравнение ей льстило.
Она выскользнула из дома.
Солнце стояло еще довольно высоко, но в воздухе уже чувствовался какой-то особенный, легкий, вечерний запах. От дневной лени не осталось и следа – наоборот, Валя чувствовала себя особенно бодро. «Ваня и Валя. Валя и Ваня... Рассвет и закат. Всегда вместе».
Она шла по пустой улочке вдоль чьего-то высокого сплошного забора и вдруг увидела, что ей навстречу, в сторону станции, двигается Илья. «Значит, еще не уехал...» – машинально подумала она.
Валя не то что бы перестала испытывать теперь к нему неприязнь (да особой неприязни, если разобраться, в общем-то, и не было – она просто инстинктивно, сразу поняла, что с Ильей они разные люди), но как-то забыла о нем. Впрочем, она забыла о многом после сегодняшнего утра, после восхода солнца, встреченного вместе с Ваней на берегу Иволги.
– Какие люди... – без всякого выражения произнес Илья, поднимая на девушку внимательный тяжелый взгляд. «Мимические особенности лица...» – рассеянно подумала она об этой постоянной мрачности парня.
– Добрый вечер, Илюша. Ты на станцию?
– Да. Пора.
– Что же ты рассвет не пришел встречать? – укоризненно спросила она. – Мы одни с Ваней были.
– Да знаю... – какая-то тень пробежала по его лицу. – А ты куда сейчас?
– На Иволгу. Там Ванеч... то есть Ваня, и Лида тоже. Меня ждут.
– А-а...
Черты лица у Ильи были резкие, грубые, но не неприятные. «Пожалуй, он даже красив», – почему-то опять подумала Валя. Темные волосы над высоким бледным лбом. Джинсы, футболка, пыльные сандалии, спортивная сумка через плечо...
– Ладно, ни пуха ни пера... – быстро сказала она, намереваясь проскользнуть вдоль забора.
– Погоди. Я еще хотел тебя кое о чем спросить...
– Может быть, ты Лиде привет хочешь передать? – бесхитростно спросила Валя.
– Кому?
– Лиде, Лиде привет передать...
– Хорошо, передай привет Лиде. Да, и еще Ивану...
– Обязательно! – улыбнулась она.
– И дяде Пете. И тете Свете... И братцу-кролику...
Наконец она поняла, что он посмеивается над ней – все с тем же мрачным, тяжелым выражением на лице. «Нет, все-таки он противный! – с досадой подумала Валя. – Я его не понимаю совершенно... Вот, спрашивается, чего он такой сейчас недовольный?»
– Ты шутишь... – она сделала шаг вперед и оказалась между Ильей и забором. Он даже не отодвинулся в сторону, чтобы освободить проход, а еще пристальнее уставился на нее все тем же странным, как будто неприязненным взглядом.
