Генерал вспомнил. Через Джихан, порт на самой границе с Йеменом, многие спаслись…
– Вспомнил.
– Ты один?
– Нет.
– Отойди куда-то в сторону. Есть серьезный разговор.
– Перезвони…
Генерал ткнул на отбой. Пошел в сторону двери… там стоял гвардеец, от него пахло потом. Генерал показал на дверь, тот открыл ее.
Мало ли, может, в туалет человеку надо…
Туалеты в министерстве обороны были европейскими, но уже загаженными донельзя
[77]. Генерал проверил одну кабинку за другой – на его счастье, никого не было. Включил телефон, и он тут же зазвонил вновь.
– Салам.
– Салам, друг. Да приведет Аллах в порядок дела твои.
– Думаю, нам сейчас только на Аллаха и приходится полагаться.
– Как твои дела?
– Если ты звонишь, значит, знаешь.
Отставной сержант двадцать второго полка усмехнулся:
– Верно. Знаю.
– Зачем звонишь?
– Хочу узнать, каковы ваши планы.
– Ваши или мои?
– Даже так…
– Да… ты один?
– Нет, я не один.
– Тогда передай трубку старшему.
– Это ПиЭм.
– Тем лучше…
Небольшой перерыв. Генерал чувствовал, как капли пота проступают на лбу…
В Лондоне премьер-министр посмотрел на директора MI6. Он отрицательно покачал головой. Посмотрел на министра иностранных дел. Тот сделал такое лицо, как будто при нем вслух оскорбили Его Величество.
И тогда ПиЭм взял трубку.
– Генерал Аль-Шихри?
– Так точно.
– С вами говорит премьер-министр Соединенного Королевства.
– Да, сэр.
– Первое, что я хочу сказать, – Соединенное Королевство не имеет никакого отношения к тому, что происходит на севере вашей страны. Поверьте нам.
– Очень жаль.
– Что, простите?
– Очень жаль, что не имеет.
– Генерал, боюсь, я не совсем понимаю вас.
Генерал выдержал паузу.
– Сэр, что вы от меня хотите?
– Цель моего звонка – наладить неофициальный канал связи между вашим и моим правительствами. Мы не можем допустить, чтобы были сделаны какие-то глупости.
– Сэр, у меня нет правительства. А все глупости, какие только возможно, уже сделаны.
– Объяснитесь.
– Сэр, если вы просто хотите получать информацию, я положу трубку, и на этом все. Мне это не интересно. Если вы поможете нам – полагаю, вы примете самое важное решение за всю свою жизнь…
– Продолжайте, – напряженно сказал ПиЭм.
– Сэр, власть в моей стране захвачена религиозными экстремистами и бандитами, которые не имеют ничего общего с саудовским народом. Они не жили здесь на протяжении веков, как мы, и не вправе требовать участия в политической жизни моей страны. Вы согласны с этим?
– Возможно.
– Сейчас у нас есть данные, что на севере, помимо ваших людей…
– Генерал, они не наши люди, – перебил ПиЭм.
– Неважно. Помимо тех, кто захватил пост управления, высаживаются боевики Корпуса стражей исламской революции. Их спецназ, силы Аль-Кодс…
В Лондоне была включена громкая связь. ДСО одними губами выругался. У министра обороны было такое лицо, как будто ему сообщили о неоперабельном раке.
– …В пятидесяти метрах от меня находится кучка фанатиков, они кричат о необходимости послать в бой народную армию и разбить собак рафидитов. Думаю, вы знаете, кто такие рафидиты, а если нет – спросите Барри, он вам расскажет. Я намерен поддержать все их безумные планы и бросить как можно больше революционных гвардейцев в бойню, на иранские силы и на позиции тех людей, что захватили комплекс. Чем больше их там перебьют, тем лучше. Когда наиболее агрессивные части революционеров будут за пределами столицы, я намерен взять власть в стране. И тут мне нужна будет помощь британцев. Чтобы удержать власть. Прежде всего ВВС и спецназа.
– Вы понимаете, что такие вопросы не решаются по телефону.
– Да, понимаю, сэр. Но выбора у меня нет. Сейчас или никогда. Вы должны понимать, я ставлю на кон свою жизнь.
В Лондоне ПиЭм оглядел людей, собравшихся в зале заседаний КОБРы. Все, кроме одного, отвели взгляд.
«Одним» был Барри Эйслер.
– Итак. Да или нет, сэр?
– Да, – донеслось из трубки.
Генерал с шумом выдохнул:
– Отлично. Я перезвоню на телефон Барри, когда это будет возможно.
– Мы посылаем авианосец и носитель с морскими пехотинцами.
– Отлично, сэр. Вы не пожалеете, клянусь.
ПиЭм в напряженном молчании передал трубку назад, ее мгновенно взяли. Тишину можно было резать ножом.
– Кто хочет высказаться? – спросил он.
После еще нескольких секунд напряженного молчания заговорил министр иностранных дел, должность которого в Великобритании именовалась «генеральный директор Форин-Офиса».
– Сэр, – сказал он, – правительство Его Величества не признало правительства Саудовской Аравии после свержения монархии и официально считает дом Саудов правящим домом в изгнании. Полагаю, что поддержка мятежного генерала еще больше навредит нашим позициям на Ближнем Востоке…
– У нас нет никаких позиций, – сказал ПиЭм, – просто нет. Мы не имеем никаких рычагов воздействия на ситуацию, помимо грубой силы. Что-то еще?
– Сэр, полагаю, что это опрометчивое и скоропалительное решение.
– Спасибо. Прошу вас покинуть совещание.
Генеральный директор Форин-Офиса резко встал и, ничего не сказав, вышел.
– Еще кто-то желает высказаться?
…
– В таком случае нам нужен план операций. Точнее – планы. История сдвинулась с мертвой точки, джентльмены. И я не желаю упускать шанс…
«Мы непременно подвергнем вас испытанию до тех пор, пока не узнаем тех из вас, кто сражается и проявляет терпение, и пока не проверим ваши вести» (47:31).
В министерстве был установлен современный коммуникационный центр, в котором были и имажоры
[78] последней модели. Сейчас несколько человек стояли и смотрели в глаза духовному лидеру и верховному муфтию Саудовской Аравии Абдалле бин-Салему, известному как Бич Неверных. Он был верховным муфтием со сравнительно недавнего времени, а до того он был главой комиссии по изучению деяний праведных ансаров, потому что выступать на публике ему было запрещено. Его выступления отличались такой степенью агрессии и ненависти, что королевское правительство не хотело, чтобы он выступал.
