– Ваш предшественник, сэр, счел необходимым поддержать саудовскую демократическую революцию, о чем мы прямо заявили правительству в Риаде. Все, что мы сделали для них, – обеспечили коридор из страны силами нескольких ЧВК. Мы не хотели, чтобы в Саудовской Аравии произошло так же, как в Сирии, когда режим оказал слишком сильное сопротивление революционным переменам, чем вызвал превращение демократического протеста в катастрофическую исламскую революцию.
– Однако в Саудовской Аравии демократический протест все равно перерос в катастрофическую исламскую революцию, верно? – иронически заметил лорд Каррингтон.
– Да, сэр, – ответил директор разведслужбы, бросив на министра внутренних дел откровенно ненавидящий взгляд.
– Не время для пикировок, Гейб – ответил ПиЭм. – Получается, что мы в какой-то степени виноваты в том, что там произошло. А как насчет революционных властей? Они взяли под контроль месторождения?
– Нет, сэр. У них просто не было времени, чтобы разобраться с этим, страна начала распадаться, началось массированное применение смертельной силы в городах. А суннитские повстанцы тоже не спешили разобраться с месторождениями, потому что знали о наличии там шиитского большинства. Они тоже усвоили уроки Сирии, сэр, и не хотели, чтобы «Хезболла» ударила им в спину.
– Так что же – получается, что крупнейшие месторождения нефти… получается, ничьи?!
– Не совсем так, сэр. Мы признали новое коалиционное правительство Саудовской Аравии, сэр, с ним – Саудовскую Аравию в прежних границах. Они взяли под контроль месторождения, но при этом сама система контроля и защиты долгое время не обслуживалась или изначально имела какие-то потайные ходы, которые США оставляли для себя. Одним из них, по-видимому, и воспользовался майор Мартин.
– Что конкретно сделал майор Мартин? Он контролирует систему или нет?
– Вероятно, да, сэр.
– Каким именно образом? То место, где он находится, не похоже на Абкейк.
Директор MI6 молчал.
– Ради бога, мы опять во что-то вляпались? – не выдержал ПиЭм.
– Нет, сэр. Просто собираюсь с мыслями. Как вы знаете, после начала боевых действий на территории США началась реализация оперативного плана, известного как «Блу», голубой. В рамках этого плана мы разыскивали наиболее ценные американские научные и предпринимательские активы и предлагали им переехать на территорию Соединенного Королевства, где им будет комфортно и им будут рады. Часть из них так и поступила. В числе прочего нам удалось заполучить данные о совместных программах Google и BAE, совместного британо-американского предприятия по технологиям дистанционного управления боевыми системами…
Директор MI6 снова замолчал.
– Ради бога, мы не в театре, – снова не выдержал ПиЭм, – просто скажите как есть.
– Да, сэр. Оказывается, был и резервный пункт управления, он был замаскирован под недостроенный кондоминиум в песках. И что хуже всего – он имеет приоритет перед основным. То есть если вы захватываете резервный пункт управления, то его команды имеют приоритет перед основным, и это никак не изменить. Это американцы придумали на случай, если известный всем и объявленный пункт управления в Абкейке будет захвачен террористами или… в ходе военного мятежа или иных беспорядков, сэр.
– Но о том, что кто-то может захватить резервный пункт управления, американцы не подумали, верно?
– Да, сэр…
Персидский залив
Танкер «Yellow Sea»
20 июня 2031 года
Как я и обещал, учеба закончилась. Начались боевые будни.
Вертолетом – это был «Ми-17» – нас перебросили на формирующуюся танкерную колонну. Мы должны были ее охранять на всем пути прохождения через Персидский залив. В районе Суэцкого канала мы ее сдадим под проводку сменщикам, а дальше у нас будут миссии в Адене и над Оманом…
Старый, еще не скоростной, «Ми-17» летел неторопливо и был полон под завязку. Двадцать с лишним человек со снаряжением для антипиратских миссий, то есть пополам автоматы и снайперские винтовки ДМР, в основном те самые румынские «ПСЛ», короткие, со складным прикладом. Мест всем не хватало, поэтому нас, как новичков, посадили на пол, хорошо, что у нас были с собой мешки, на которых можно было посидеть. Хвостовой люк откинут, там пулеметчик у пулемета и лебедка для сброса. Все по-взрослому…
Я понял, что я полный идиот, если взял набор для тригана с собой, теперь таскай с собой здоровенный, тяжеленный «Вепрь-12». Но делать нечего – не бросать же. Я уже понял: что бросил, то пропало с концами. Придется всюду таскать с собой. Отправить бы в Москву самолетом… тоже хрен отправишь, хрен с пилотами договоришься, это тебе не деталь для автомобиля.
В общем, придется таскать.
Среди настоящих контракторов, которые летели с нами, все были русскоязычные. Или, по крайней мере, умели говорить по-русски. Это я уже понял: с тех пор как на рынке появились русские, произошел невидимый, тихий, но конкретный передел. Раньше у тех, кто нанимался, выхода не было – приходилось хоть на каком-то уровне знать английский. А в бою, когда каждая секунда на счету, раздумывать над командами на чужом языке и командовать самому, не будучи уверенным, правильно ли тебя понимают, – последнее дело. Так что все славяне и те, кто знал язык (а таких было неожиданно много даже на Востоке), пошли наниматься к русским, потому что так было проще.
Вообще, если брать языки, то сейчас на финишную прямую выходят три языка: английский, русский и китайский. Наверное, в Латинской Америке популярны испанский и португальский, а в Африке суахили, например, в Евразии есть и арабский, и урду, но все, кто хочет быть гражданином мира и чувствовать себя нормально в разных странах, должны учить один из этих трех языков. Причем именно в таком порядке. Китайский – на нем говорят миллиард с лишним человек, но сами китайцы, как ни странно, все больше и больше от него отходят. Китайский слишком сложный, он иероглифичен. Понять не могу, как, например, можно сделать клавиатуру компьютера под иероглифы. Из иероглифичности вытекает его бедность: у человека есть предел по запоминанию иероглифов, и предел этот… ну вот вы лично сколько можете запомнить картинок, обозначающих то или иное слово? Немного, верно? Есть пиджин, упрощенный вариант китайского, но и он сложен и одновременно с этим беден. Поэтому китайцы все учат чужие языки. По всему Китаю молодежь почти поголовно говорит на синглише – это искаженный вариант английского с китаизмами, помимо устной речи, у синглиша есть и письменность, основанная на латинском алфавите. Есть вариант синглиша, в котором большая часть слов китайская, но записываются они латинскими буквами, исходя из произношения того или иного иероглифа. Но многие, особенно на севере, часто говорят и пишут на русском. Причин тут множество – и большое количество русских эмигрантов в Китае век назад, и то, что на протяжении нескольких десятилетий русский язык был официально преподаваемым языком в качестве иностранного, и что многие проходили практику в СССР, а потом возвращались в Китай, и то, что на севере Китая много русских покупателей, в приграничных городах многие русские покупают себе квартиру, а в России сдают или вообще переселяются в Китай. На китайских базарах – а я там был, от фирмы ездили, вели переговоры о работе на китайских фондовых площадках, и после переговоров китайцы потащили нас на базар, потому что думали, что русскому ничего, кроме базара, не надо в Китае, – так вот, на базаре торговцы и русские покупатели вообще переговариваются на дикой смеси русского, английского и китайского. Как нам объяснили, этот язык особенный, он очень скудный, но емкий и появился от того, что первые торговцы и первые русские челноки часто не знали языка друг друга и пытались общаться на английском, плохо зная и его. Например, слова «чипа-чипа» означает требование снизить цену на товар и одновременно приглашение поторговаться. Происходит от английского cheap – дешево, хотя сразу и не поймешь. А вот счет основан на упрощенном китайском – и, а, сан, сы, у – и так далее.
