Мы поднялись на пятый этаж – как раз напротив моих окон, он открыл дверь... Не знаю, чего уж он ждал от этого визита – что я займусь с ним любовью или буду убивать его (в его голову такая мысль вполне могла прийти), – но мои последующие действия искренне его удивили.
Первым делом я залезла в стол, молниеносно вытряхнув содержимое ящиков, потом отворила шкаф и стала выбрасывать его содержимое наружу – постельное белье, носки, рубашки...
– Я только вчера их погладил! – возмущенно крикнул Алексей, ловя рубашки на лету и не давая им упасть на пол. Я тем временем уже рылась в каком-то чемодане.
– Что ты ищешь, скажи, я тебе сам это дам!
– Где он, где этот...
– Что, что?
– Господи, ну... армейский бинокль!
В ответ он указал на подоконник – бинокль лежал там. На самом видном месте.
– Ага! – злорадно произнесла я.
Я схватила бинокль и куда-то побежала с ним. В маленькой, тесной, неуютной кухоньке, какие бывают только в съемных квартирах, я увидела мусоропровод – дом был старым, сталинской постройки – и очень обрадовалась. Оказывается, именно мусоропровод и был мне нужен.
– Ты что? Зачем? – кудахтал Алексей за моей спиной.
Но я его не слушала. Еще мгновение – и бинокль с оглушительным грохотом полетел в мусоропровод, подняв перед моим лицом тучу пыли, блеснувшую золотом в лучах солнечного света, льющегося из окон.
– Но почему... – растерянно пролепетал он. – Я вовсе...
– Так надо, – сурово ответила я, отряхивая руки. – Теперь ты больше не будешь глазеть на мои окна.
– Очень жалко бинокль, – произнес он, с грустью глядя в сторону мусоропровода. – Тем более что я им давно не пользовался.
– Какого черта ты меня опять выслеживал? И это в такой день!
– Клянусь, все произошло случайно, я и не думал следить за тобой – просто вышел утром за сигаретами и увидел тебя, как ты ловишь машину... Знаешь, очень опасно садиться к частникам, вдруг шофер – маньяк, завезет тебя куда-нибудь! Я поймал идущее следом такси и поехал за тобой. Я не знал, что ты ехала на кладбище!
– Не твое дело, куда я ехала! Мне надоело, что ты постоянно лезешь в мою жизнь, мешаешь мне... Что тебе надо?
– Я хочу помочь тебе, – серьезно ответил Алексей. – Тебе плохо – я это вижу, но пока не знаю, как я могу помочь. К кому ты ездила, что за горе у тебя?
Он говорил вполне искренне, но в чужом сочувствии я не нуждалась, тем более что помочь мне было нельзя.
– Я не стану тебе ничего объяснять, – покачала я головой. – И все – с этого момента между нами все кончено. Уезжай отсюда, уезжай к себе, я больше не хочу тебя видеть.
– Постой...
Он говорил еще что-то, но я не стала его слушать и ушла.
Злость быстро покинула меня. Осталось только щемящее, мучительное чувство тоски. И досада – совсем не таким я представляла себе сегодняшнее свидание с Митей, не ожидала, что оно будет нарушено так грубо и бесцеремонно...
Кажется, мои слова возымели действие – Алексей пропал. Прекратились ежевечерние звонки с пожеланием мне доброй ночи, никто не встречал меня у подъезда. Такое положение дел вполне меня устраивало, было только странно немного, что человек мог обидеться из-за какого-то бинокля.
Прошли майские праздники, на горизонте неотвратимо маячило жаркое лето. Город на выходные становился пуст, в такой же пустоте жила и я, совершенно не думая о будущем.
Однажды мне приснился сон – будто я снова попала в прошлое. Мне шестнадцать лет, рядом за школьной партой сидит Шурочка и прилежно решает какую-то геометрическую задачу, у доски Флора Лаврентьевна толкует о чем-то, привычный тихий шорох стоит в классе. Но мне тревожно, страшно. Мои ноздри ловят едва заметный запах, запах хороших мужских духов...
Я медленно поворачиваю голову и вижу Сержа – он сидит на последней парте и тоже далек от урока. Он смотрит на меня, и в его голубовато-серых глазах – тоска и недоумение...
Я проснулась в холодном поту, хотя сон был самым обычным, а единственным кошмаром в нем был Серж. Я давно о нем не вспоминала, а если и вспоминала, то только как о враге, как о преступнике, который лишь по недоразумению избежал наказания. «Не дай мне бог сойти с ума. Нет, легче посох и сума...» – снова мелькнули в голове пушкинские строчки. Мельников сошел с ума, он в психиатрическом заведении закрытого типа. Нет, он наказан, он вдвойне наказан! И в первый раз нечто похожее на жалость коснулось меня.
На следующий день, вечером, телефонный звонок нарушил мое мирное уединение. Это был Алексей.
– Я же говорила... – лениво начала я, намереваясь по всем правилам снова поставить его на место, но он не дал мне закончить фразу:
– Погоди, не клади трубку – я по делу!
– По какому делу? – удивилась я.
– Я провел свое собственное расследование. Не до конца, конечно, в этом деле есть кое-какие неясности.
– Какое еще расследование?! – возмутилась я.
– Я знаю, что Дмитрия Полякова убил твой бывший одноклассник, некий Мельников, перенесший тяжелое осложнение после болезни, не вполне вменяемый...
Вчерашний сон моментально всплыл у меня в памяти, я опять похолодела – прошлое возвращалось.
– Ну и что? – прошептала я, едва шевеля немеющими губами. – Зачем ты копаешься в этом деле, все и так ясно... Он убил, и теперь уже ничего не изменишь...
– Я ведь еще раз был на кладбище в тот же день. И встретил там бывшего коллегу Полякова – такого высокого, с длинным носом...
– Девяткина? Что он там делал? – Я была словно в тумане.
– То же, что и ты. Очень сентиментальный мужчина – плакал настоящими слезами...
– Леша, а ты-то что там делал? Зачем ты туда отправился, какое еще расследование на кладбище? Мертвые не дают показаний!
– Не дают. Но видишь же – встретил Девяткина, совершенно случайно, и мы разговорились. Я узнал о том, что произошло в прошлом сентябре. Таня, это было убийство! – с таким ужасом произнес мой собеседник на другом конце провода, что я даже улыбнулась.
– Да, убийство. И дело уже давно закрыто, всем все ясно.
– Но я хочу расследовать до конца, ведь убийство...
– Милый мой, тебе захотелось поиграть в детектива? Ничего не получится, все просто, очень просто...
– Убийство из ревности?
– Да, да!
– Насколько я понял, Мельников был влюблен в кого-то другого, тоже в бывшую одноклассницу. Поляков тут совершенно ни при чем!
– Влюблен в прошлом, влюблен в юности! Тебя неточно информировали, Шерлок Холмс несчастный! – крикнула я. Мне совсем не хотелось говорить ему о Шурочке, о своей школьной любви – никакого смысла в этом не было.
