Эмма Петровна повернулась к Степану Андреевичу, ее буквально трясло от ненависти.
И в этот момент на веранде снова появился Викентий. С ружьем в руках. С тем самым, из коллекции Степана Андреевича. Все ахнули, а Лера так и замерла с отставленной сигаретой.
– Вы думаете, что я не способен на поступок? – медленно произнес он. – Что я такая же тряпка, как Иван?
– Кеша, не надо… – прошептал Иван.
– Вы ошибаетесь! – надменно перебил его Викентий. – Я сейчас подумал, что толку кромсать портрет, когда передо мной та, которая отравила мне жизнь, которая превратила меня в червяка, которая связалась с моим врагом…
– Кеша… – осторожно начала Лера.
– Молчите все! – неистово закричал Викентий, прядь волос упала ему на лоб. Он был бледным, словно бумага. Все испуганно замерли, с ужасом глядя на ружье, лишь Степан Андреевич продолжал благостно улыбаться. Он чувствовал себя зрителем на спектакле, и не более того. Оля, оцепенев, смотрела на Викентия – так кролик смотрит на удава.
«О чем он? Неужели он хочет убить меня?..» – мелькнуло у нее в голове. Это было странное, доселе незнакомое ощущение – не призрачная угроза, не страх перед неизвестностью… Она всей кожей ощутила близость смерти. «Да, он выстрелит… Он вне себя! Это называется – состояние аффекта», – отстраненно заключила она и вдруг вспомнила о Павле. Почему она не захотела сказать, что любит его? Он так ждал от нее этих слов…
– Мальчик мой… Не надо! Не губи себя, пожалуйста… – с тоской заскулила Эмма Петровна.
– Мама, не надо! Всю жизнь я слушался тебя, а теперь хочу совершить хоть один настоящий поступок!
– Оленька… что творится-то! – едва слышно выдохнула тетя Агния, вцепившись в Олю.
– Мне все равно, что со мной будет! – вскинул ружье Викентий – ствол смотрел Оле прямо в грудь. – Я всю жизнь жил для тебя, мама, я боялся тебя огорчить… А теперь мне все равно!..
– Кеша! – Эмма Петровна бросилась к нему, точно тигрица, вцепилась в ружье. – Отдай немедленно!
– Мама, не смей!..
– Убьет ведь… – пролепетала тетя Агния. Она сунулась вперед, выставив перед собой руку. – Оля, да не стой ты, беги…
– Кеша, отдай!
И в этот момент грохнул выстрел.
– Кеша!!! – захлебнулась Эмма Петровна.
Словно в замедленной съемке, Оля увидела вспышку, а потом – как медленно оседает на колени ее тетка в распахнутом драповом пальто.
На лице Степана Андреевича отразилось удивление, смешанное с одобрением, казалось, он не ожидал, что его приемный внук способен совершить поступок, но теперь он понял, как ошибался…
Оля сначала не осознала, что же именно произошло, она решила, что тетка испугалась выстрела и упала в обморок. А потом увидела, как под тетей Агнией, лежащей вниз лицом на полу, растекается темное пятно.
Кирилл завизжал, бросившись к окну, но там, снаружи, стояла Мура, и она машинально оттолкнула Кирилла назад, в комнату.
Эмма Петровна рыдала, вцепившись в ствол и пригибая его обеими руками к полу.
– Мама, что ты наделала… – одними губами прошептал Викентий. – Ты же все испортила!
Лера, растолкав всех, схватила ружье – ни Викентий, ни Эмма Петровна уже не сопротивлялись – и убежала с ним в другую комнату.
А Оля бросилась к тетке и попыталась перевернуть ее, на помощь тут же подскочил Ярослав Глебович. Вместе они положили Агнию Васильевну на спину, и только тогда Оля увидела, как с бульканьем выталкивается кровь из маленького отверстия на груди тетки.
– Это она вас заслонила… – словно сквозь какую-то пелену Оля услышала голос Силантьева.
Оля сдернула со стола крахмальную салфетку, прижала ее обеими руками к ране.
– «Скорую» надо вызвать, – напомнил Степан Андреевич. – Кристина, дружочек, да не стой ты столбом, беги к телефону.
Кристина, очнувшись от оцепенения, умчалась.
– Зачем? – с укором сказала Оля, склонившись над теткой. – Ну зачем ты?..
Агния Васильевна ничего не ответила, она была без сознания. Рана была серьезной, это Оля сразу же поняла. Но хуже всего было то, что Агнии она сейчас помочь никак не могла, только сильней старалась прижать салфетку к ее груди. Ткань уже вся намокла от крови…
– Что, плохо дело? – громко спросила Лера, вернувшись уже без ружья.
– Да уж… – с досадой крякнул Ярослав Глебович. – Хорошего мало!
Викентий стоял неподвижно, с ужасом глядя на Олину тетку, лежавшую на полу.
– Вы видели? – закричала Эмма Петровна. – Это я во всем виновата! Это я дернула ружье, и Кеша нечаянно выстрелил… Нечаянно! Это я во всем виновата! Вы все свидетели! – Она схватила Кирилла за руку, но Кирилл с визгом оттолкнул ее. – Я виновата!
– Не останавливается… – с тоской пробормотала Оля, уже по локоть в крови. – Боже мой, не останавливается!
– Сейчас приедут, – громко сказала Кристина, выходя из соседней комнаты.
– Кристина, ты ведь тоже все видела! – бросилась и к ней Эмма Петровна. – Ты же видела, что это из-за меня все произошло, что это я толкнула Кешу и выстрел произошел нечаянно…
– Да видела, видела… – с отвращением произнесла Кристина, отталкивая ее руки. – Перестаньте меня хватать!
Викентий на негнущихся ногах подошел к креслу и упал в него. Силы совершенно покинули его.
– Боже мой… – потерянно сказал Иван. – Что же мы наделали, а?.. Лера!
Через двадцать минут приехал реанимобиль, и Агнию стали грузить в него. Было совсем темно, и полная луна плыла над садом.
– Вот ты где! – на улице из темноты к Оле бросилась Римма. – А я ищу тебя, ищу… Что случилось? Кому плохо?
– Тете Агнии, – с трудом выдавила из себя Оля.
– Мама дорогая, да ты вся в крови! – завопила Римма.
Вокруг реанимобиля толпился народ, Олю оттолкнули от носилок.
– Слушай, я должна быть с ней…
– Так я же на машине! Поехали! – с энтузиазмом закричала Римма. Она была в какой-то эйфории от того, что может помочь своей подруге.
– Это я во всем виновата! – металась в свете фар Эмма Петровна. – Это я, мой сын тут ни при чем! Все видели, что это я… Я его толкнула, и он нажал на курок… Нечаянно, нечаянно! Он никого не хотел убивать!..
– Демоны осени! – зловеще произнес откуда-то из темноты Силантьев. – Я же вас всех предупреждал – они на многое способны!
– Ах, да перестаньте вы, Ярослав Глебович! – истерично закричал Кирилл. – В конце концов это Кеша стрелял, ружье-то у него в руках было!
– С ума сойти… – потрясенно пробормотала Римма. – Что творится!.. Я, Оленька, из кожи вон вылезу, но помогу тебе…
…Они ехали по темным проселочным дорогам вслед за «Скорой». Олю трясло, и она не могла говорить, а Римма, наоборот, трещала всю дорогу.
