– Да, это очень печально, – сказала Оля. – Тем более что я надеялась, что ты хотя бы в августе будешь в Москве. Бабушка, конечно, затащит меня на дачу. А мы бы с тобой в августе столько всего могли придумать!
– И не говори! – махнула рукой Муся. – К тому же этот пансионат далеко находится, там желудочно-кишечных больных лечат. Какой-то минеральный источник, что ли. Там и детей-то, наверное, не будет!
– Ладно, ты мне письма писать будешь, – сказала Оля.
– А ты ответишь?
– Конечно! А ты будешь мне ошибки исправлять – так я, глядишь, и в отличницы выйду!
У Муси были проблемы с алгеброй, но по русскому языку она всегда получала пятерки.
Они проходили мимо учительской, и краем уха Оля услышала, как директриса ругает кого-то:
– Это безобразие! Вечно у вас посторонние люди ходят, а сейчас обстановка такая серьезная. У вас под носом бомбу пронесут, вы и не заметите! Что? К какой сестре? Из какого класса? А вы и верите! Да вам что угодно могут сказать, вы всему поверите! Ладно, чтобы в последний раз.
– Чего это она? – спросила Оля.
– Известно чего. Боится всяких терактов. Охранника песочит. Сейчас все на этих террористах помешались. Вот недавно нам пришло письмо из Нижнего Тагила, так папе показалось, будто в нем что-то пересыпается.
– Белый порошок?
– Да никакого белого порошка в нем не было, это какая-то очередная родственница вышла замуж и поселилась в Нижнем Тагиле, с майскими праздниками нас поздравляла!
– А помнишь, перед Новым годом сколько раз занятия отменяли, с собакой тут ходили, бомбу искали?
– Это какому-то хулигану, вроде Фещенко, делать было нечего.
– Нет, Фещенко бы не додумался.
На алгебре начались неожиданности.
Людмила Савельевна быстро раздала контрольные.
– Я очень недовольна, – как всегда, сказала она. – Такое впечатление, будто все растеряли свои мозги перед каникулами. О чем вы думаете?
Все в классе вздохнули. Каждый думал о своем, но действительно невозможно было сосредоточиться перед летними каникулами, думалось только о них.
– Римма Денисяк, конечно, меня порадовала, – строго продолжила математичка. – Молодец! Вот за кем будущее.
Оля сбоку увидела, как Денисяк краснеет и хмурится. «Чем это она недовольна? Ее же хвалят!»
– Она же Крупская у нас! Все знает! – сердито прошептал сзади Ежов, которому поставили три с минусом.
Денисяк, будто услышав его слова, вздрогнула и отвернулась.
– У меня четверка! – радостно прошептала Муся, толкая локтем свою соседку по парте.
– Что? – рассеянно переспросила Оля.
– Я же говорю – у меня четверка! Правда, с двумя минусами, но это ерунда, ведь в журнал-то пойдет только она.
– Людмила Савельевна! – подняла руку Оля. – Вы мне мою контрольную не отдали.
– Ковалева? А ты мне ее и не сдавала, по-моему, – хмуро сказала учительница. – Ну да, я все сейчас раздала. В чем дело? Разгильдяйство какое! Каткова и Вишневецкая, то, что вы там сочинили на своей последней парте, никуда не годится. Переписывать смысла нет, впрочем, произведем сейчас разбор полетов.
«Разбором полетов» Людмила Савельевна называла работу над ошибками.
– Что за ерунда! – прошептала Оля с отчаянием. – Я же сдавала! Муся, ты помнишь, я же вместе с тобой сдавала?
– Ковалева, тише! Не смогла справиться, так хоть теперь не мешай!
– Но я же… – Оля хотела что-то сказать, но вместо этого махнула рукой. Потерянная контрольная работа, конечно, решающей роли не играла (у Оли и так проблем с алгеброй не было), но тем не менее все это было очень неприятно.
Во дворе, когда уже начинало темнеть, Оля нос к носу столкнулась с Эльвирой.
– Элька! – восхищенно воскликнула Оля. – А меня мама в круглосуточный за хлебом отправила. Как ты хорошо выглядишь! Что это на тебе?
– Это так модно сейчас, – улыбаясь от удовольствия, произнесла та. – Небольшая рубашечка из шифона, а сверху маечка такая на тоненьких бретельках, наподобие топика.
– Да я вижу!
– Нет, ты понимаешь, смысл в том, что майку надо надеть именно сверху, а не под рубашку.
– Класс!
– Я, конечно, думаю, что все это на один сезон, – следующим летом еще что-нибудь придумают, но все-таки уговорила предков купить мне это. Целая куча денег – в универмаге покупали, а не на рынке.
– Да! – с тоской вздохнула Оля, думая о том, что ей надеть на следующее свидание с Никитой. – И брючки какие симпатичные…
– Джинса с лайкрой, клеш от колена. Именно от колена, а не от бедра, как еще недавно носили.
– Элька, ты красавица!
– Стасу тоже понравилось. – Неожиданно беззаботная улыбка слетела с Элиного лица – она словно вспомнила о чем-то печальном.
– Вы что, поссорились?
– Нет, мы не ссорились. Просто он перестал меня провожать до дома, мы прощаемся возле метро, дальше он не идет. Это из-за Фещенко.
– Ох уж этот Фещенко! – Оля с негодованием погрозила кулаком соседнему дому, в котором уже зажглись электрическим светом окна. – Ну ничего, скоро его в армию заберут.
– Скоро! – скептически воскликнула Эльвира. – Еще целых два года ждать. Нет, даже три.
– Может быть, стоит пожаловаться нашему участковому на Фещенко? – решительно предложила Оля.
– Я уже ходила к нему. Такой пожилой дядечка, с усами – то ли Нечипоренко, то ли Никифоренко, и знаешь, что он мне сказал?
– Что?
– Что Борис Фещенко хоть и трудный подросток, но он и неплохой парень, – вздохнув, сказала с печальной иронией Эльвира.
– Что?!. – Оля чуть не задохнулась от возмущения. – Они там в этой своей милиции совсем ничего не понимают! Пока Фещенко не убьет кого-нибудь, до них не дойдет!
– Я надеюсь, что Фещенко не убьет Стаса, – ответила Эля. – Я думаю, что не такой уж он дурак, чтобы в тюрьму садиться. А вот покалечить – это запросто! Стас сказал, что новые очки ему стоили сто долларов. Стас сказал, что это я во всем виновата. – Эля опустила голову.
– Но почему?
– Потому что я будто бы себя веду так, что Фещенко вынужден обращать на меня внимание. Но, по-моему, нет ничего плохого в том, что я со всеми здороваюсь, даже с Борькой Фещенко.
– Да нет же, это не ты виновата, а Стас – я же рассказывала тебе о теории виктимности.
Эльвира с улыбкой потрепала Олю по голове:
– Я пыталась объяснить это Стасу, но, знаешь, у меня как-то неубедительно получилось. И слово это я забыла. Стас только засмеялся.
