– Он их спрятал.
– Я допросил его. Говорю же – он вполне нормальный и вменяемый человек и не помышляет ни о каком бегстве за границу. Вы бы лучше послали в Кострому наших контрразведчиков, пусть разберутся, кому, кроме нас, понадобилось Данилина «замочить». Выяснили, откуда у киллеров удостоверения ФСБ? И что означает значок в форме масонского глаза?
Князь и воевода посмотрели друг на друга.
– Разбираемся, – сказал Михаил Константинович, отводя глаза.
– Это не ваше дело, – сказал князь.
– Ошибаетесь, мое! – твердо заявил Буй-Тур. – Вы шьете мне дело, в котором я не виноват. Дайте железные доказательства вины учителя – и завтра же он исчезнет! Если же доказательств нет…
– Данилин час назад ликвидировал группу «Барс», – мрачно проговорил воевода, не глядя на Буй-Тура. – Мы объявили его в розыск.
– Что?! – не поверил ушам Гордей. – Он «замочил» всю группу?! Значит, вы все-таки послали за ним чистильщиков? Поздравляю!
– Я не имею к этому отношения, – отвернулся Спирин.
– Группа подчинялась мне, – поморщился князь, – хотя это не имеет никакого значения. Данилин – убийца и должен быть наказан в соответствии с нашими законами.
Буй-Тур покачал головой.
– Вы сделали роковую ошибку, уважаемый Алексей Харлампиевич. Данилина нужно было переманить на свою сторону, а не начинать с ним войну. Он суперпрофессионал, и у вас теперь будет большой геморрой с его вербовкой.
– Никто не собирается его вербовать. Он будет ликвидирован в ближайшее время.
– Ну-ну, – скептически скривил губы Гордей. – Не завидую тем, кто будет его выслеживать и ловить. Недаром говорится: бойся гнева терпеливого человека. Данилин как раз из терпеливых, но у него убили друга, жену друга, хозяйку квартиры, заменившую ему мать. Кроме того, он будет защищать любимую женщину, так что потерь вам никак не избежать. Еще раз утверждаю: он не тот, за кого вы его принимаете, у вас неверные сведения. Советую побыстрей разобраться с этим и завербовать Данилина на нашу сторону. Возможность еще есть.
– Свое мнение держите при себе, полк… э-э, лейтенант! Решать буду я, вы же будете исполнять приказы. Или…
– Или вы меня ликвиднете? – ухмыльнулся Буй-Тур. – Без суда и следствия? Хорош орден, нечего сказать! Я считал, что служу Отечеству, а оказывается – бандитам!
– Выбирайте выражения, Гордей Миронович, – хмуро пробормотал Спирин.
Похожий на монгола спутник князя двинулся к Буй-Туру, но тот наставил на него палец и с расстановкой сказал:
– Стой, где стоишь, чингисхан! Будешь потом зубы по всей камере собирать!
– Тенгиз! – отрицательно качнул головой князь.
Монгол отступил.
– У вас ко мне все, господа-товарищи? – поинтересовался Буй-Тур. – Надеюсь, я вас не шибко разочаровал? Прошу учесть на будущее: если вы хотите работать со мной и дальше, будьте добры уважать мое мнение. Это раз. Два: «замочить» человека не проблема. Я злой, но не настолько, чтобы работать обыкновенным киллером.
Князь смерил Буй-Тура нехорошим взглядом, повернулся к нему спиной.
– Доставьте его ко мне, Михаил Константинович.
– Может быть, я с ним побеседую? – проворчал воевода, выходя следом за иерархом ордена.
– Я сам с ним побеседую, – донеслось из коридора. – Перевезите его в мою резиденцию в Серебряном… впрочем, я пришлю за ним своих людей.
Дверь камеры закрылась, отрезая голоса удалявшихся визитеров.
Буй-Тур сплюнул, глубокомысленно почесал за ухом.
– Кажется, мы серьезно влипши, полковник… то бишь лейтенант. Как бы нам не сделали верхнее обрезание… Или не стоит унывать? В конце концов, можно и в лейтенантах походить какое-то время, и даже рядовым. Не впервой. Как говорил поэт:
[20]
«Это даже хорошо, что пока нам плохо».
Гордей усмехнулся, походил по камере, успокаиваясь, и лег на топчан. Через несколько минут он уже спал. А еще через час к нему пришел воевода Спирин.
– Что, уже? – подхватился Буй-Тур. – За мной пришли?
– Едут, – сказал Михаил Константинович.
– Зачем же вы меня разбудили? Я мог бы еще покемарить полчаса.
Воевода помедлил.
– Я был против вашего ареста…
Гордей усмехнулся.
– Разве это меняет ситуацию? Вы же знаете, что я прав.
– Знаю.
– Тогда до свидания, Михаил Константинович. – Буй-Тур улегся на свою твердую кровать. – С вашего позволения, я еще подремлю чуток.
– Пойдемте, Гордей Миронович.
– Куда?
– Я вас выведу.
Гордей сел, с интересом глянул на морщинистое неподвижное лицо воеводы.
– Это как понимать?
– Боюсь, князь вынашивает какие-то далеко идущие планы, а вы этими планами не предусмотрены. Точнее – мешаете ему. Думаю, вам лучше с ним не встречаться.
Буй-Тур покачал головой.
– Это будет выглядеть как признание вины, а я ни в чем не виноват.
– Я попытаюсь разобраться с ситуацией в Костроме и доложить об этом князю Родареву. После этого можно будет выйти на Пресветлого и обсудить проблему. Но вы должны дать мне слово, что по первому же требованию…
Буй-Тур прервал его жестом.
– Я не буду давать слова. Возможно, вы правы, но я не привык бегать от опасности, прятаться за чужие спины и ждать помилования. Пусть все остается так, как есть.
– Вы делаете ошибку, полковник.
– Уже лейтенант.
– Алексей Харлампиевич не прощает неповиновения. Вы в очень большой опасности. Уходите, пока есть возможность.
– Но тогда в опасности окажетесь вы.
– Я как-нибудь оправдаюсь, – раздвинул сухие губы в улыбке Михаил Константинович. – Меня он не посмеет обвинить в предательстве интересов ордена, я работаю на этом посту дольше, чем он на своем. Уходите, дружище.
Где-то в коридоре послышались голоса. Буй-Тур прислушался, развел руками.
– Кажется, уже поздно, это за мной.
– Они не посмеют, здесь я хозяин!
– Не беспокойтесь за меня, – улыбнулся Гордей. – Мне нечего терять, и я смогу за себя постоять. Спасибо за предупреждение и добрые слова.
Дверь распахнулась, в камеру вошли трое: давешний монгол по имени Тенгиз, что сопровождал князя, низкорослый, широкоплечий, равнодушный ко всему на свете, и две атлетически сложенные девицы в камуфляж-форме; у одной были светлые волосы, коротко стриженные, у другой черные. В ушах обеих красовались черные сережки в виде крестов.
– Кто вас впустил? – нахмурился Спирин, выпрямляясь.
