– ФСБ?!
– Н-нет…
– Говори яснее!
– С-служба б-безопасс-ности часс-тной с-структур-ры…
– Какой?!
– Н-не знаю… я наемник… мне п-платят – я д-делаю…
Где-то за шеренгой тополей, отделяющих стадион от выставочного центра, послышалось рычание мотора. Андрей заторопился.
– Сколько вас всего?
– Ш-шестеро…
– Командир группы?
– Ильза… фамилии не знаю…
– Зачем вы убили Федорова?!
– Приказали… больше я ничего не…
– Кто приказал?!
– Н-не знаю… приехал один… длинноволосый… я его раньше не видел…
Звук мотора приблизился.
Андрей прижал губы к уху пленника:
– Сейчас ты выйдешь из ворот и помашешь рукой своим приятелям. Один лишний жест – и ты покойник! Понял?
– П-по…
– Помоги оттащить твоего напарника. Помашешь рукой и вернешься. – Андрей сунул в руку пленника разряженный пистолет. – Иди!
Кряжистый спецназовец помассировал шею, выпрямился, сделал несколько шагов на деревянных ногах за ворота с сорванным шлагбаумом, поднял руку.
Андрей прислонил к стенке трибуны второго парня, присел возле него на корточки, делая вид, что приводит его в чувство.
Показалась белая «десятка», остановилась в двадцати шагах. Из нее выбрался небритый мужик в кожаной куртке и джинсах.
– Что тут у вас? – буркнул он, рассматривая зашевелившегося напарника приземистого и спину Данилина. – Где Ильза?
В то же мгновение Андрей взял темп и взвился в воздух, преодолевая разделявшее их расстояние за несколько мгновений. Не успев ничего сообразить, небритый грохнулся спиной на капот «десятки» от сильнейшего удара – даже куртка лопнула на груди!
В кабине машины, кроме Млады, находились еще два члена банды, водитель и толстяк в комбинезоне спецназа, но оба они отреагировали на атаку слишком поздно, абсолютно не ожидая такой развязки событий.
Толстяка Андрей достал ударом в голову, пробив кулаком стекло задней дверцы «десятки». Водитель успел выхватить пистолет – удивление в глазах, перекошенное лицо, – и Андрей выстрелил, не чувствуя ни капли жалости. Пуля снесла водителю челюсть, брызнула струя крови, заливая рулевое колесо и приборную панель.
Вскрикнула Млада, сидевшая на заднем сиденье, рядом с толстяком, только сейчас сообразив, что происходит.
Андрей рванул дверцу машины, протянул ей руку.
– Выходи!
Она вылезла, круглыми от ужаса глазами разглядывая труп водителя и лежащих на снегу членов банды.
– Ты… их?..
– Уходим! Не жалей, это мразь, убийцы! Они убили Федоровых, капитана Скрылева, следили за мной…
– Я ничего не понимаю…
– Потом все объясню. – Андрей потащил спотыкавшуюся Младу за собой к стоящей на дорожке ипподрома белой «пятьдесят первой». – Садись, поехали.
– Это же не твоя машина…
– Моя разбита. Быстрей.
– Куда мы поедем?
– Сначала домой.
– Там же… они убили…
– Заберем Анну Игнатьевну и уедем.
– Далеко?
Он помог женщине сесть на переднее сиденье «Лады», подумал о деревне, где у Левы Федорова была оборудована в сарае лаборатория.
– Не очень далеко, километров двадцать от Костромы. Там решим, что делать дальше.
Андрей сел за руль и, не глядя на двух оставшихся в живых киллеров, растерянно провожавших глазами машину, повел микроавтобус к воротам ипподрома.
Буй-Тур
21 декабря
Воевода позвонил рано утром.
– Приветствую, Гордей Миронович, не разбудил?
– Я еще не ложился, – буркнул Буй-Тур, с трудом разлепив веки; лег он всего два часа назад и выспаться, разумеется, не успел.
Воевода шутки не оценил:
– Прошу вас не перенапрягаться, иначе это напрямую скажется на результатах работы. Как обстановка?
– Нормальная, в пределах флюктуаций погодных условий, – прежним тоном ответил Буй-Тур. – Сегодня «подчистим» основные «конюшни», и можно сваливать отсюда.
– Придется все-таки задержаться. Князь требует ликвидировать «объект раздражения» – учителя Данилина. Вы нашли его?
– Чего его искать? Он не прячется. И, судя по всему, не имеет никакого отношения к «браткам». У него убили друга – инженера-изобретателя Льва Федорова, и он пытается самостоятельно расследовать это убийство. Кстати, дело само по себе загадочное. Мы тут покопались в базе данных местного УВД…
– Отставить! – сухо сказал воевода. – Расследование убийства Федорова не ваша забота. Заканчивайте главную работу и займитесь учителем. Он должен исчезнуть.
– В чем его вина?
– Это вы должны выяснить, в чем его вина, и доложить. Затем ликвидировать. Срок исполнения задания – два дня.
– Но вы говорили, что задание не имеет доказательной базы…
Голос Спирина стал еще суше:
– Я так не говорил. У нас есть информация, что Данилин связан с криминальной группировкой Лазарева. Соберите доказательства.
– А если не соберем?
– Тогда и поговорим. Желаю удачи, полковник.
Связь прервалась.
Буй-Тур выругался, выключил телефон. Вставать не хотелось. Думать не хотелось. Усталость брала свое, причем усталость не физическая, а моральная. Ненависть к мрази, попирающей законы общества и диктующей людям свою волю, давно прошла. Гордей насытился мщением, отправляя в ад подонков и убийц, бандитов и нелюдей, торгующих совестью и жизнью других. Их ликвидацию он воспринимал как необходимую работу, работу мусорщика, чистильщика, ассенизатора, которую тоже кому-то надо было выполнять. Но иногда у него появлялось ощущение, что этот путь порочен, бесперспективен. Потому что количество отморозков и подонков разного сорта не убавлялось. Нужен был иной подход к проблеме, который гарантировал бы избавление общества от воинствующей мрази, создал бы такие условия жизни, при которых просто невозможно было воровать, красть, унижать, насиловать, убивать.
Будучи военным человеком, Буй-Тур привык подчиняться дисциплине и выполнять приказы вышестоящих командиров. В принципе, так оно и было до последнего времени: воевода ордена выдавал ЦУ – Гордей собирал группу и выполнял задание. Но последнее задание воеводы, связанное с ликвидацией костромского учителя физкультуры Андрея Данилина, приводило Буй-Тура в состояние горестного размышления, в дурное расположение духа.
Во-первых, группа выполняла не свойственные ей функции разведки и анализа обстоятельств, что было чревато появлением неучтенных рисков и ошибок. Во-вторых, воевода не выдал полный пакет информации о клиенте, сам будучи не уверенным в необходимости акции. В-третьих, те данные, которые смогли наскрести подчиненные Буй-Тура о Данилине, говорили о полной непричастности последнего к каким бы то ни было уголовно наказуемым деяниям.
