– Н-нет.
– Так в чем же дело?
Яна помолчала, набираясь храбрости.
– Второе обстоятельство хуже… Это Геннадий помог папе стать директором компании… дал деньги… и устроил меня в МГИМО.
– Та-ак, – протянул Тарасов. – Час от часу не легче. Значит, от этого человека зависит вся ваша семья, а не только вы?
Яна опустила голову.
– Теперь вы знаете все. Надеюсь, охота встречаться со мной у вас отпала?
Машина остановилась на углу Арбата и Денежного переулка.
– Наоборот, – усмехнулся Владислав. – Я псих и люблю преодолевать непреодолимые препятствия. Мне очень хочется разрубить этот ваш гордиев узел. И много ваш отец должен своему заму?
– Много… лучше не спрашивайте.
– Как же это произошло? Откуда у Геннадия такие деньги? И почему он сам не стал директором?
Яна отвернулась, колеблясь, отвечать ей или нет.
– Геннадий связан с какой-то криминальной структурой… ему нельзя было сразу идти в чиновники такого масштаба, поэтому он подставил папу… он страшный человек! – Яна зябко передернула плечами.
Тарасов стиснул зубы, однако постарался держаться уверенно и оптимистически. Положил ей руку на локоть.
– Доверьтесь мне, Яна. Я вполне отдаю отчет своим словам. Организация, в которой я работаю, покруче любой криминальной структуры. Если понадобится, мы отобьем охоту вашему бывшему мужу даже смотреть в вашу сторону. За километр будет обходить вас.
Яна посмотрела на него завороженно, слабо улыбнулась.
– Вы странный… и сильный… мне почему-то хочется верить вам…
– Так в чем же дело?
Она задумалась на несколько мгновений, потом решительно вздернула подбородок.
– Вы хотели поехать в Ново-Переделкино, покататься на лыжах, не передумали?
– Никогда!
– Увезите меня из Москвы! Я сейчас возьму отпуск на неделю, и мы сразу уедем.
Владислав не поверил ушам.
– Согласен.
– Ждите.
Она выпорхнула из машины и побежала к левому крылу здания Министерства иностранных дел, скрылась за дверью служебного входа. А он остался сидеть в машине с эйфорически кружащейся головой, в которой металась одна мысль: она согласилась! Затем Владислав увидел остановившийся неподалеку джип «Лендкрузер», и эйфория прошла. Подумав немного, он неторопливо вылез из машины и направился к джипу, сунув руки в карманы, являя собой решимость.
Но пассажиры джипа не стали дожидаться того, кто играючи справился с ними у дома Яны. «Лендкрузер» тронулся с места и влился в плотный поток машин на Садовом кольце.
– Так-то лучше, – проворчал Тарасов, глядя ему вслед. Он понимал, что основные разборки с командой Геннадия еще впереди, но не боялся их, веря в свои силы и возможности команды СОС.
Яна появилась через сорок минут, оживленная, раскрасневшаяся, деловито-энергичная. Плюхнулась на сиденье «Импрезы».
– Ох, что было!.. Пинский ошалел… Но меня все же отпустили.
– Едем.
– Интересно, что я маме скажу.
– Мы ей позвоним из Переделкина.
Яна озадаченно глянула на спокойно-сосредоточенное лицо Тарасова, вдруг обхватила его шею рукой, поцеловала.
– Теперь поехали! Двум смертям не бывать, а одной не миновать.
– Я знаю другую поговорку, более жизнерадостную, – хмыкнул он. – Да здравствует все то, благодаря чему мы, несмотря ни на что!
Она засмеялась в ответ, и обоим стало легко и радостно, будто небосвод наконец очистился от снежных туч, появилось солнце, все невзгоды отступили и впереди засияла надежда на счастье.
В три часа дня они поселились в гостинице «Переделки», принадлежащей оздоровительному горнолыжному комплексу Ново-Переделкино. Причем Тарасов хотел взять два раздельных номера, но Яна, все еще находясь под впечатлением собственной смелости, настояла на том, чтобы они сняли один двухкомнатный люкс.
Ни один, ни другая не брали с собой лыжи, однако здесь можно было взять напрокат отличные «джампинги», чем и воспользовались новые постояльцы гостиницы.
Как оказалось, Яна прекрасно умела кататься на лыжах, не боялась крутых виражей, Тарасов тоже прилично стоял на «горняках», и они наслаждались снежными склонами, свежим воздухом и отличной погодой практически до ужина.
Вечером, после сауны и бассейна, пара сидела в ресторане гостиницы на втором этаже, с удовольствием пила легкое вино и с аппетитом поглощала пищу, приготовленную весьма умело местными поварами.
Яна буквально светилась от избытка впечатлений, часто смеялась, и Тарасов подумал, что это реакция на давно желанную свободу. Хотя, возможно, добавил он про себя, ей и в самом деле интересно с ним, несмотря на значительную – десять лет – разницу в возрасте.
Заговорили о литературе.
Яне нравилась проза Улицкой и Арсеньевой, детективы она не любила и потому мастеров этого жанра не читала, зато не чуралась фантастики, что Владислава порадовало. Он любил фантастику с детства и привычек не менял до зрелого возраста, хотя читал уже не все подряд, а выборочно, зная, что и от какого автора ждать. В конце концов сошлись на том, что так называмые «элитарные» авторы, лауреаты всяких Букеров и Антибукеров, либо маргиналы, либо бездари, поддерживаемые такими же бездарями, а читать стоит только тех, тиражи книг которых говорят сами за себя. В нынешние времена ни славу, ни известность, ни многомиллионные тиражи купить было невозможно, и если книги автора раскупались быстро, это подтверждало известный тезис: дыма без огня не бывает. Интересные писатели не зря становились народными любимцами, а бесталанные – «элитарными» соискателями всевозможных, пусть даже скандальных, премий.
Увидев входящую в ресторан молодую пару в вечерних туалетах, заговорили о моде.
Яна хорошо разбиралась в известных всему миру домах моды, отличала костюмы Ива Сен-Лорана от костюмов Жанфранко Ферре и могла точно сказать, где и по какой цене куплено то или иное платье. В бытность свою сотрудником внешней разведки Тарасов тоже следил за модой, обращал внимание на одежду, поэтому беседовал на эту тему со знанием дела. Удивил он спутницу тем, что знал имена модельеров и мог оценить их вкусы.
Поговорили о жизненных приоритетах. Эта тема почему-то волновала собеседницу. Для нее самой важной проблемой оказалась проблема свободы и безопасности, а уж потом шли закон, семья и достаток. Тарасов ее понял, хотя с грустью посетовал, что один из главных приоритетов, от которого зависела нормальная жизнь общества, – справедливость – задвинут у нынешней молодежи куда-то на задний план. Впрочем, как и достоинство, труд, воля и духовность. Хотя потом выяснилось, что Яна все-таки думает о таких вещах и не ставит во главу угла материальные блага.
