– Очень много событий… Я же у сестры живу, – принялась объяснять она мягко. – Сестра, ее муж, трое детей… Ты представляешь себе, что такое трое детей?
– Нет. У меня нет детей, – Герман покачал головой.
– Это просто катастрофа… Потом приехала моя подруга из Москвы, у нее роман с соседом, и это так трогательно… Потом мы отмечали сдачу проекта… Сестра – архитектор, закончила очередной проект, очень удачно…
Герман внимательно слушал Дашу, постепенно проникаясь сочувствием.
– Да, да, понимаю… Много людей, много событий. Конечно, и не вырвешься лишний раз… А я один, мне проще. Ты счастливая.
– Я бы не сказала… – вздохнула Даша. – Такой шум и гам вокруг. Вон, до сих пор голова болит, – подумав, лукаво добавила она. – Вчера еще беседка развалилась, которую построил муж сестры, чуть детей не прибила… Хотя, я думаю, сами дети и развалили беседку.
– С них станется! – уже совершенно счастливо засмеялся Герман.
Даша хотела перевести их знакомство в дружеское русло, сделать ни к чему не обязывающим, легким. Уже хватит с нее ненужных страстей.
Они стояли друг напротив друга, лунный свет отражался от воды – все это напоминало сцену из кинофильма. Но Даша отдала бы многое, чтобы на месте Германа сейчас был бы Руслан…
– Ты их, наверное, очень любишь? Своих племянников… – произнес Герман.
– Наверное… – Даша пожала плечами. – Но на самом деле им не нужна ничья любовь. Они живут на острове.
– Как это – на острове? – удивленно улыбнулся Герман. – О чем ты?..
– Да, они все живут на одном острове, – повторила Даша. – Сестра, ее муж, трое их детей. Варвара – это моя подруга – говорит, что семья моей сестры – это замкнутое пространство, отдельный мир. Варвара называет это мещанством, хотя насчет терминов я бы поспорила… Тут нужно какое-то другое слово! Остров, например… Но в одном она права – они вместе, мои родственники, и им никто больше не нужен. Да! Они живут на острове, на который волна вдруг выбросила еще одного человека – меня.
– Но они тебя приняли в свой мир?
– Да как сказать… Вот, например, Наталья. Мы с ней всегда были в дружеских отношениях, перезванивались, встречались – на нейтральной территории в основном… Но только сейчас, спустя годы и даже десятилетия, она решила сойтись со мной ближе. А ее дети и муж до сих пор считают меня чужой. Кстати, ее муж, Борис – такой противный дядька…
– Почему? Он тебе что-то сделал?
– Вот еще, попробовал бы он только… – фыркнула Даша. – Нет. Но он мне ужасно не нравится. У меня профессия такая дурная… а, ну да, я же говорила тебе, что я драматург! Так вот, я по роду своей профессии все время вынуждена думать о людских характерах, о выражении чувств… ну, обо всем таком, ты понимаешь?
– Да, да… – Герман слушал очень внимательно, не отрывая глаз от ее лица.
– Так вот… Принято считать, что злодей – этот тот, кто совершает откровенно плохие поступки. А если он их не совершает, то он и не злодей вовсе…
– Да! А как иначе судить о людях?
– А если он еще не успел их совершить? Или понимает, что ему нельзя пакостить в открытую, и потому сдерживает себя? Он – потенциальный злодей…
– Послушай, ты говоришь интересные, но очень спорные вещи! – взволнованно произнес Герман.
– Пока человек не совершил зла, он – не злодей, – вдохновенно продолжала Даша. – Но у меня странное ощущение, что Борис, а он пока только мелкий пакостник, даже не пакостник, а так, обычный мужик, каких много, вполне в состоянии сделать что-то такое, ужасное… Я, конечно, понимаю, что сейчас его судить нельзя, не за что… Когда он перейдет черту, вот тогда и надо будет его судить. Но я чувствую – он способен на зло.
– Господи, Даша, ты такая интересная женщина… – воскликнул Герман. – Ни на кого не похожа! Ты думаешь, ты рассуждаешь, ты… господи, как ты не похожа на нынешних раскрашенных кукол!
– А многие меня именно раскрашенной куклой и считают… – вздохнула Даша.
– Не-ет, ты – необыкновенная. Я это сразу почувствовал… – Герман отвел от ее лица прядь волос. – Это чудо, что я встретил тебя, заговорил… И вообще, оказывается, мы думаем практически об одном и том же! Только, как бы это сказать… с разных сторон.
– О чем? – Даша подняла глаза.
Некоторое время Герман молчал – лишь уголки губ слегка подрагивали, словно он сдерживал себя. Потом не выдержал, начал:
– А если ситуация противоположна той, о которой ты рассказала только что? Может ли человек совершить зло, не являясь при этом злодеем? Его просто вынудили, заставили, ткнули носом в такую грязь… У него просто другого выхода не оставалось, как… сделать ответный ход!
«Что-то личное… – догадалась Даша. – Его даже трясет!»
– …а потом… а потом – уже после того! – он, защищаясь, вынужден совершать другие ужасные поступки… Ну а куда ему деваться, куда?!
– Нет, не рассказывай… Сам потом будешь жалеть! – спохватилась, прошептала с жалостью Даша. Провела ладонью по лбу Германа, стирая испарину. – Очень соблазнительно – встретились два незнакомых человека, начали изливать друг другу душу… Но лучше ничего не знать! Я и так как будто с ума схожу…
– Хорошо, я не буду! – Герман улыбнулся. – Я не буду тебя пугать. Я… нет, это просто чудо, что я заговорил тогда с тобой!
«Он как ребенок. Милый, хороший, странный… но я ничего к нему не чувствую! Я бы стала его другом, но на дружбу он не согласится. Нет, надо сворачивать это знакомство!»
– Мне пора…
– Я провожу тебя, – живо откликнулся Герман. – Поздно, темно… Дай руку.
Они шли по узкой тропинке. С обеих сторон нависали черные деревья, лишь впереди был виден кусочек освещенного фонарями шоссе.
– Страшно? – тихо засмеялся Герман.
– Нет.
– Ну и правильно… С тобой же я! – Он шагал некоторое время молча. – А знаешь, ведь у меня было детство вроде того, что ты сейчас рассказывала о своих племянниках… Очень счастливое детство!
– Да?
– Я, мама, папа. Только мы. Наш маленький островок счастья.
– Но в этом нет ничего плохого – в островке-то, даже наоборот, – вздохнула Даша. – Плохо другое – рано или поздно детям приходится плыть на материк. Невозможно жить вечно в замкнутом мире.
– А ведь правда… – смятенно пробормотал Герман. – Послушай, ты просто сдвинула что-то такое у меня в голове! – Он несколько раз поцеловал Дашину руку.
– Пожалуйста, не надо…
– Нет, не бойся! – Германа трясло, словно в лихорадке. – Ты ангел, ты – чудо… Я теперь вдруг понял кое-что, отчего моя жизнь оказалась в тупике. Плохо, когда на тебя не обращают внимания, плохо, когда ты никому не нужен – это одна крайность. Но когда семья – это все, центр вселенной – уже другая крайность. Меня баловали, для меня ничего не жалели, покупали всякие диковинные игрушки, со мной говорили, меня очень внимательно слушали…
