Ужин на семерых был готов ровно через сорок минут.
– Борис, дети! Даш, поищи Фелицу Юрьевну…
Нашлись все, кроме Бориса. Он пришел самым последним – чистый, розовый, в джинсах и модной футболке с принтами. Мачо не плачут…
– А чего это? Слушай, ну надоели ж котлеты… – загудел он, оглядев стол. – Я просил свинину на ребрышках…
– Господи, Борис, но детям все равно пришлось бы котлеты делать! – огрызнулась Наталья. Обратилась к Даше: – Видела этого принца? Свинину ему на ребрышках!
Даша засмеялась несколько принужденно.
– Хлеб есть, и слава богу, – истово произнесла Фелица Юрьевна и перекрестилась. Никита, сидевший рядом с ней, тоже перекрестился. – Золото ты мое…
В дверь постучались – это был Сергей. Пошевелил усами, одним глазом глядя на котлеты, другим – на Дашу.
– Ой, слушай, давай мы хоть один вечер без тебя! – сердито, но беззлобно завопила Наталья. – Потом, потом!
Усатая физиономия исчезла.
– Неласковая ты… – усмехнулся Борис.
– Что? А нечего этого бездельника приваживать! Если б он мне хоть продукты помог перетащить…
– Правильно! – убежденно закивала Фелица Юрьевна. – Бездельник он и дармоед.
– Ал-каш! – звонко выкрикнул Никита.
– Золото ты мое… Сказано же – устами младенца истина глаголет!
– Ой-ой-ой, нашли кого слушать… – запыхтел Борис, подкладывая себе еще одну котлету. – Он вам не то еще скажет, Фелица Юрьевна…
– А салат? – дернулась Наталья. – Зелень бери…
– Я мяса хочу, мяса! А ты мне траву суешь, будто я парнокопытное какое…
Света сидела на противоположном конце стола и вяло грызла яблоко.
– Света! Даш, она себя диетой морит, ты представляешь? – вздохнула Наталья. – На одних чупа-чупсах живет да на яблоках…
– Надо есть, – несколько ошалело пробормотала Даша. Она, конечно, мечтала влиться в семью, но не ожидала, что процесс вливания будет происходить так шумно и бурно.
Игорь запел что-то на английском.
– Игорь, ты ешь, пожалуйста…
– Игорь, а ты в каком классе?
– Камон, камон, камон!
– Он в третьем. Ничего, тоже месяц пропустит… Они у меня хорошо учатся. Зато все вместе…
– Учеба – это не главное. Главное – здоровье.
– Правильно, Фелица Юрьевна!
– Я пошел… – Игорь, оборвав песню на половине слова, плавно сполз под стол.
– Куда ты пошел? А доесть?!
– Отстань ты от него, видишь – не голодный!
– Ой, Боря… У меня просто нет слов!
– Нет слов, так и молчи! – сказал Борис и подмигнул Даше: – Строгая она у меня…
– А с вами нельзя иначе! – нервно засмеялась Наталья.
Даша переводила тайком взгляд с сестры на Бориса. Совсем недавно она пыталась вообразить супружеские объятия этих двух людей, полные безудержной страсти (даже себя на месте Наташки представила!), но только сейчас поняла – страсти уже нет. Есть привычка, привязанность – что угодно, но только не страсть.
Это плохо, если ее нет?
На одной чаше весов – семья, дети, дом. Пасторальные прелести. На другой – голая страсть. Желание… Что лучше, что должно перевесить?
«Я ничего не знаю о Наташе с Борисом, я не имею права судить об их жизни и о семейной жизни вообще – у меня-то никогда семьи не было!»
Но Даша вдруг увидела свою сестру словно со стороны – очень худую, жилистую женщину, с узкими плечами. Из Натальи словно выпарили всю жидкость – телом она напоминала вяленую рыбу со впалыми боками. Воблу.
Волосы – черные, блестящие – походили на шлем. Очень стильная стрижка была у Натальи, очень профессионально сделанная в хорошем салоне хорошим мастером – но какая-то совсем не женственная, мальчишеская. Хотя понятно: такие волосы не надо укладывать, с ними мало возни – проснулась, вымыла голову, побежала… Лицо костистое, макияжа – ноль. А-ля натурель… Но тоже как-то не женственно, не по-нашему. Наталья очень любила открывать руки, вот и сейчас на ней была майка-безрукавка. Плечи и локти выделялись, напоминали шарниры – руки Буратино. Еще Наталья не любила каблуки. Во-первых, неудобно вести машину, во-вторых, долго ли побегаешь по кухне на каблуках…
Как Борис может испытывать к Наталье страсть, ведь его жена полностью принадлежит детям и работе, в ней все (и внешность, и поведение) подчинено одному принципу – принципу удобства и экономии времени?
– Фелица Юрьевна, добавки?
– Ну, пожалуй, еще котлетку… – строго произнесла нянька.
Наталья вскочила, бросилась к плите. Даша увидела сестру со спины – короткие ноги и плоский, низкий зад. Слишком длинная спина. Наталья напоминала среднестатистическую европейскую фрау, которая считала неприличным подчеркивать свою женственность. Ее одежда – дорогая, очень стильная и абсолютно никакая. С чего Даша взяла, что Наталья умеет одеваться?..
«Боже, боже, о чем я думаю… Это моя сестра! Ну, пусть у меня ноги длиннее, и красивые волосы – это же не значит, что я лучше ее, что я более достойна счастья! Это не значит, что Борис должен любить меня, а не ее!»
– Спасибо, очень вкусно! – неискренне улыбнулась Даша, вставая из-за стола. – Наташ, тебе помочь?
– Да чего там помогать… – махнула рукой Наталья. – Делов-то!
Она принялась стремительно счищать в ведро объедки с тарелок, а сами тарелки втискивать в посудомоечную машину.
– Ну, спокойной ночи всем…
– Спокойной ночи! – отозвалась одна Наталья.
…Даша открыла глаза очень рано, когда рассвет только начинался – свежая, окончательно выздоровевшая физически и окончательно больная Борисом. «Но это не любовь, это просто желание!»
Она встала, умылась, тщательно уложила волосы, села за ноутбук, привезенный из Москвы. Очень быстро, буквально за два часа, написала сценарий очередной серии про семейку Кукуевых, отправила его по электронной почте главному редактору.
Через минуту пришел ответ: «Дарья Михайловна, спасибо! Можете пока отдыхать – съемки приостановлены из-за простуды главных героев».
– А нечего было на отоплении экономить… – буркнула Даша и открыла очередной файл – тот, где хранились ее пьесы, которые были никому не нужны и творились исключительно для души. Нажала на кнопку – «создать новый документ».
«Итак, это будет история о любви. Страстной и… страшной. Он – красавец мужчина, настоящий самец. Она – утонченная интеллектуалка, слабое, трогательное создание. Как назовем героя? Может быть – Борис? А что, очень неплохое имя. Она будет – Дашей. Господи, я совсем дура… Наталья обо всем догадается! Хотя как она догадается? Все равно и эту мою пьесу нигде не поставят!»
