Книга Лавка забытых иллюзий, страница 14. Автор книги Сергей Литвинов

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Лавка забытых иллюзий»

Cтраница 14

— Ну да. Ты, Сережа, так много читаешь, так умно о книгах рассуждаешь, что мы решили выдвинуть тебя. Я считаю, что ты просто обязан поучаствовать во встрече пионеров с детским писателем, нашим земляком, и выступить там.

Так судьба послала мне уже второй знак о будущей стезе (первый — когда я блистал в роли дворового рассказчика). «Книги, книги, — словно бы вопило Провидение мне в самое ухо, — ты должен быть связан с книгами, с разными историями!» Однако в тот момент от одной только мысли о том, что мне придется прийти на телевидение и даже, может быть, там выступать, меня бросило одновременно в жар и холод, а потом охватил панический ужас, почти началась медвежья болезнь, и я пролепетал:

— Ой, а я уезжаю. К бабушке и дедушке, в Новороссийск. Сейчас ведь каникулы.

И я сбежал. Я малодушно смылся! И потом до самого конца каникул обходил библиотеку стороной: только бы меня не приметили, не схватили, не потащили выступать на телевидение!

Я все больше убеждаюсь: судьба и впрямь, похоже, человека сама выбирает и посылает ему сигналы. Надо только иметь смелость этому выбору фортуны хотя бы не противиться (не говоря уже о том, чтобы самому себя подпихивать в нужном направлении).

Моя мама Екатерина Игоревна, кстати, была и остается сторонницей активной жизненной позиции. Она всю жизнь любила говаривать, что под лежачий камень вода не течет (и жизнь свою строила согласно этой поговорке). Поэтому я сам, как достойный сын своей матери, однажды, когда учился в Новороссийске, перестал ждать милости от мифического и баснословного тренера — и записался на городском стадионе «Черноморец» в секцию футбола. Брали всех желающих, а потом кинули в толпу один мячик (тот самый, вожделенный, кожаный, «олимпийский»): гоняйте, мол. Мы разделились на две команды, чуть не по тридцать человек в каждой, и стали играть на огромном взрослом поле с гигантскими воротами. Пробегали в пыли минут сорок — по мячику я даже раза не ударил.

А когда пришли на следующее занятие — из нас выделили человек пятнадцать и отправили играть. Остальные, сказали, будут запасными. Я вместе с другими просидел на скамейке без движения часа полтора. То же самое повторилось и во второй раз, а на третий я на стадион «Черноморец» не поехал.

И окончательно накрылась моя карьера футболиста уже в Москве. Одно спортивное общество (мне почему-то кажется, что называлось оно «Трудовые резервы») объявило набор в секцию футбола. Меня привел отец — в столицу мы только что переехали, и мне пока запрещалось передвигаться по городу самостоятельно. Нас опять разделили на две команды — только дело было не на поле, а в крытом спортзале. Меня поставили в защиту, и за пятнадцать минут я совершил всего два осмысленных игровых действия, а именно: дважды снес крайнего нападающего противника, который раз за разом прорывался к нашим воротам. В секцию меня не взяли, а по расстроенному лицу папы я понял, что моя игра ему не понравилась: впрочем, а что там могло понравиться?!

Так что моя любовь к футболу оказалась в итоге неразделенной: я его любил, а он меня — нет. И, как всем спортсменам-неудачникам, мне за кожаный мяч оставалось только болеть. Спортсмен-заочник, как подтрунивал надо мной отец.

Болеть за футбол я начал, шутка ли сказать, в тысяча девятьсот семидесятом году. Я до сих пор помню едва ли не весь состав бразильской сборной, выигравшей тогда чемпионат мира в Мексике: Пеле, Тостао, Ривелино, Жаирзиньо… (Цитирую, можете поверить, по памяти.) Наших игроков, в смысле сборную СССР, тоже помню, но хуже.

Однако все матчи советской команды я на том чемпионате смотрел. Обстоятельства оказались тогда, как утверждали наши комментаторы (то же самое они, впрочем, доказывали на всех последующих чемпионатах), против наших ребят: и разница во времени, и высокогорье, и жара. Организаторы чемпионата в угоду телевизионным компаниям, транслирующим первенство на Европу, а также рекламодателям, начинали матчи в двенадцать дня по местному времени, в самый солнцепек. Не щадили нас и судьи, а противники прибегали к самым подлым уловкам, вроде ударов шипами по ногам. Тогда все эти обстоятельства были мне внове, я всё принимал за чистую монету и искренне негодовал.

Но, несмотря на происки судей и противников, советская команда вышла в четвертьфинал. Я в ту пору, разумеется, не знал, что это достижение для нашей команды окажется вершинным, потом мы только дважды за сорок с лишним лет сможем повторить его (в восемьдесят втором и восемьдесят шестом). Однако в семидесятом мне даже полуфинала оказалось бы мало. Я мечтал о финале, где, допускал, наша сборная может уступить великой бразильской команде. Но только им, и больше никому.

И вот в четвертьфинале наша сборная должна была встретиться с командой Уругвая. Матч этот транслировался поздно. И мне следовало сперва договориться с бабушкой и дедушкой, что меня допустят к просмотру. Хоть и были каникулы, но старички строго следили за моим режимом, краеугольными камнями которого было: правильное питание и достаточный сон.

В тот день (я проверил сегодня по Интернету, матч СССР — Уругвай состоялся 14 июня 1970 года) я решил, что меня непременно допустят до позднего вечернего просмотра (с возможным дополнительным временем), если я хорошенько предварительно высплюсь.

Поэтому в день четвертьфинала я проснулся, как обычно, около девяти, однако вставать не спешил. Я устроился поудобнее и постарался задремать снова. Не получилось. Я совершил еще одну попытку. Однако сна не было ни в одном глазу. Что ж, раз не получалось заснуть по-настоящему, я решил схитрить — выспаться понарошку. И повернулся на другой бок, делая вид, что сплю.

Квартира бабушки и дедушки была роскошной (по моим тогдашним представлениям). И я даже спал в отдельной от них комнате, которая в светлое время суток исполняла роль гостиной. Я стал лежа тихонечко мечтать о том о сем: о сегодняшнем матче в Мексике, где наши победят, о полуфинале с бразильцами. Потом фантазии плавно перенеслись к полетам к звездам, иным планетам и мирам. Вскоре я услышал, как в комнату тихонько входит бабушка, похоже, удивленная тем, что я так долго не встаю. Я притаился и замер, притворяясь спящим. Бабушка тихонечко постояла у кровати, вглядываясь мне в лицо. Я честно зажмурился и не моргал. Постояв пару минут, она вышла, и потом я услышал, как они о чем-то говорят в кухне с дедушкой, но не расслышал о чем. Наверное, они удивляются, почему я так разоспался.

Довольный тем, что меня не разоблачили, я выждал еще пять минут и вышел из гостиной вроде бы заспанный.

Я до сих пор не знаю (и не узнаю уже никогда), раскусила бабушка мою уловку или нет. Я думаю, конечно, что да: подумаешь, сложность, определить спит или нет десятилетний мальчик. Но виду она не подала и честно разрешила мне смотреть футбол, даже с дополнительным возможным временем.

Однако счастья мне та игра не принесла. Играли наши медленно, видно было, что им и впрямь очень жарко, и они двигаются из последних сил. А потом, в дополнительное время, наш игрок Бышовец забил мяч, а судья не засчитал, сославшись на офсайд. А потом мяч (тот самый, «олимпийский») вышел за пределы поля, и это все видели, и наши остановились, а уругвайцы воспользовались заминкой и забили нечестный гол. Уругвай победил со счетом один — ноль и вышел в полуфинал. Федерация футбола СССР подала протест, но грязные политиканы из ФИФА не удосужились пойти нам навстречу и назначить переигровку матча.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация