Она повернулась на спину и уставилась в темный потолок.
...Двадцать шестого июня был выпускной вечер. В тот день она сильно волновалась – впрочем, как и все те, кто прощался со школой, а значит, и с детством. Это была резкая, очень четкая граница между прошлым и будущим.
Спросила у матери, можно ли ей будет поехать вместе со всеми на Воробьевы горы.
«Да, деточка, конечно!» – сказала та. И отец поддержал: «Это будут незабываемые впечатления – на всю жизнь!»
Розу от волнения даже стало поташнивать. Она пошла к Варваре. У той стоял дым коромыслом, причем в буквальном смысле – все вещи были разбросаны, точно ураган прошел по комнатам. Варькина мать что-то нервно кричала с кухни, разливался чад подгоревшей картошки, сама Варька, в бигуди и ночной сорочке, сидела у зеркала и ожесточенно накладывала на лицо грим, точно премьерша перед бенефисом.
– Ты в чем пойдешь? – с любопытством спросила Роза.
Варвара молча указала на джинсовое платье, лежавшее поверх постели.
– Красота какая! – ахнула Роза. – Слушай, сегодня все ребята будут твоими!
– Очень они мне нужны! – фыркнула Варвара. – Ладно, ты иди, мне сейчас совсем не до разговоров...
Роза ушла. На самом деле она хотела рассказать Варьке, что очень переживает из-за Алика. Он ведь так ей ничего и не сказал, так и не попросил, чтобы она ждала его после мореходки! Или Алик считал это само собой разумеющимся?..
У Розы было платье – синее, очень простое. Черные туфельки-лодочки. Красные пластмассовые бусы, которые подарила материна подруга, незадолго до того побывавшая в Чехии... И все. Уж кто-кто, а она королевой бала точно не будет!
Потом она отправились в школу – в последний раз в своей жизни.
– Телегина, выглядишь на миллион долларов! – помахал ей издалека Серега Козырев.
– Шутишь! – немного обиделась она.
Алик подошел, посмотрел внимательно, незаметно взял за руку – и больше уже не отходил. Торжественную часть они сидели рядом, на банкете тоже были рядом, и танцевали исключительно друг с другом. Роза все ждала, что Алик признается ей в любви и попросит, чтобы она ждала его из мореходки. Роза даже продумала свой ответ ему, смысл которого заключался в одной фразе: «Алик, я буду ждать тебя хоть до самой смерти!»
Они танцевали, прижимаясь друг к другу, а он молчал. Это в первый раз он обнимал ее... Было страшно и хорошо. От шампанского кружилась голова.
Потом к школе подъехал автобус, началась суматоха.
– Поехали, Алик!
– Нет... – Он схватил ее за руку, потянул назад. – Д-давай останемся!
Розе до смерти хотелось поехать. Ну просто трясло всю, когда она думала о Воробьевых горах, о рассвете, о долгом путешествии до Москвы в автобусе и о том, что там, в этой сверхромантической обстановке, состоится их с Аликом решающий разговор...
– Ну Алик! – умоляюще протянула она.
– Я тебя прошу, – строго сказал он, приблизив к ней лицо. От него ощутимо веяло шампанским – это был запах счастья, связанный еще, ко всему прочему, и с Новым годом.
– Хорошо... – Она послушно пошла вслед за ним, справедливо решив, что объяснение может состояться и здесь, в пределах родного городка.
Они выскользнули из толпы, взявшись за руки, пробежали через школьный двор, освещенный разноцветными лампочками, вокруг которых вились ночные мотыльки, перелезли низкую кирпичную стену, спрыгнули с той стороны – Алик ловко подхватил Розу. Она на миг почувствовала на себе его сильные, словно стальные, руки – ужаснулась и пришла в восхищение.
Полная, идеально круглая луна плыла по темно-синему небу, отраженным серебристым сиянием блестели верхушки деревьев...
Они долго бежали по пустым переулкам куда-то, потом опомнились – впереди, в зарослях камышей, тихо журчала река.
В тот момент Роза никого и ничего не боялась, она чувствовала свою любовь – как некую броню, защищающую от всех неприятностей, которые были в этом мире. Руки Алика были этой броней.
По деревянным мосткам дошли до середины реки и остановились. Луна отражалась в черной воде. «Сейчас...» – подумала Роза и повернулась к Алику. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. На некоторое время она словно потеряла сознание. Алик отпустил лицо Розы и крепко обнял ее за талию. Он держал ее, словно в тисках.
– Алик, нет... Ты мне сейчас ребра сломаешь! – засмеялась Роза.
Он снова начал ее целовать – молча, и она не знала, куда деваться от этих грубых мужских поцелуев. Она хотела чего-то другого. В общем, Роза сама не знала, чего хотела...
– Алик, мне больно! – Из последних сил она оттолкнула его.
– Т-ты чего?! – через некоторое время, сумев отдышаться, с обидой и недоумением спросил он.
– Послушай, вот ты скоро уедешь... – произнесла она, пытаясь начать волнующий ее разговор. – И что будет?
– Т-ты о чем?
– О нас! – сказала Роза, чувствуя, как пылают щеки от стыда. Она хотела услышать наконец, что он ее любит.
– Не п-понял... – Алик, который упоенно рассказывал о море и о всем прочем, что было связано с морем, теперь и двух слов связать не мог. Или это шампанское лишило его разума, сделав грубым и бесцеремонным?.. Или, может быть, сама эта ночь навязывала некие правила, которые Роза не хотела принимать?..
– Ты меня любишь? – шепотом выдохнула она.
Он молчал несколько секунд, потом едва слышно ответил:
– Д-да...
– Ты хочешь, чтобы я ждала тебя из мореходки?
– Да... Но п-почему ты спрашиваешь? – возмутился он. – Это ж вроде само с-собой...
Очарование ночи рушилось на глазах.
Алик снова потянулся к ней, но на этот раз Роза ускользнула от его стальных ладоней. Они уже не казались ей охранительной броней, они были тисками, которые методично пытались раздавить ее.
– Я не хочу! – возмутилась она.
– Тогда к-какого черта ты осталась?
– Я не знала... Я не думала, что все будет так! – справедливо возмутилась она.
– А как? – тоже справедливо возмутился Алик.
– Я хотела ехать на Воробьевы горы...
– Н-ну и ехала бы!
Она повернулась и медленно пошла по мосту назад. Слезы душили ее. Роза не понимала, почему все складывается именно таким образом...
Алик догнал ее.
– Ты к-куда? – мрачно спросил он ее.
– Домой.
– Ладно, я провожу т-тебя...
На самом деле Роза мечтала, чтобы Алик отзывался о ней, как о море, – с такой же нежностью и трепетом. И еще она осознала, что не вполне понимает Алика, что он не совсем такой, каким рисует ей воображение... И это несоответствие между желаемым и действительным приводило ее в отчаяние.
