– Не откажусь, – он пошел вслед за Розой на кухню. – А ты что, уже спать собралась?
– Ага!
– Рановато что-то...
– Я устала. И вообще, здесь такой воздух... Невольно в сон клонит! – засмеялась она, поставив на плиту чайник. – Не то что в Москве. А у меня сегодня Света была!..
– Дочка твоя приемная?
– Ну да... Я ей только сегодня сказала, что ушла от Николая, представляешь? – Роза достала чашки, поставила на стол вазочку с печеньем. Сергей был не пьян, и это очень радовало ее.
– А она что?
– Ой, что было... – Роза села напротив, подперла одной рукой подбородок, другой принялась обводить узоры на клеенке. – Сначала она ругалась, потом заявила, что я ее не люблю... А потом знаешь что сказала?
– Что?
– Если тебе, говорит, вдруг станет скучно, я к тебе могу переехать. Представляешь, собралась удрать от бабки с дедом! Это называется – дурной пример заразителен...
Сергей слушал ее, кивал головой, но у самого был отсутствующий вид – словно какая-то мысль не давала ему покоя. Чайник вскипел, пустив к потолку густую белую струю пара...
– Сережка, у тебя башмак совсем прохудился! Вон пальцы торчат...
– Что? – рассеянно спросил он и посмотрел вниз. – А, точно... Это ерунда все.
– Ничего не ерунда! – с беспокойством воскликнула Роза. – Подожди...
Она выбежала. И через минуту вернулась на кухню, держа в руках коробку.
– Смотри, что у меня есть... От Кирилла Ахрамкова остались. Эти туфли ему малы были, он всего один раз их надел. Я спрашиваю, «почему башмаки-то не заберете», а Нина: «А чего, теперь их не сдать, не продать... Отдай кому-нибудь или выброси!» Я не стала эти туфли выбрасывать, и очень правильно сделала. Примерь, Сережка, по-моему, тебе в самый раз будут!
– Роза, не надо... – вяло сказал Сергей.
– Примерь, я тебя очень прошу! – Роза вынула из коробки черные, с длинными пижонскими мысами матово блестящие штиблеты, села на корточки возле Сергея.
Тому ничего не осталось, как скинуть с себя старые башмаки и влезть в ахрамковские штиблеты. Они оказались ему впору.
– Вот видишь! – обрадовалась Роза. – Как здорово...
– Спасибо, – тихо ответил Козырев. – Ты так радуешься, Роза, как будто... ну вроде того, как если бы ты меня от чумы спасла!
– Перестань! – засмеялась она. – Садись, будем чай пить. Да, Сережка, о чем ты со мной хотел поговорить? – спохватилась Роза. – Тебе покрепче, с сахаром?
– Можно и без сахара, – меланхолично ответил тот. – Роза... Роза, ты помнишь Алика?
Она вздрогнула и едва не уронила чашку. Сердце у нее забилось быстрей...
– Ты о каком Алике говоришь? – спросила Роза, стараясь выглядеть спокойной. – Не о нашем ли Алике? Алике Милютине?..
– О нем. Ты его вспоминаешь? До сих пор?
Что-то в тоне бывшего одноклассника и по совместительству соседа насторожило Розу, и она забеспокоилась еще сильнее.
– Да! – испуганно и печально ответила она. – Я вообще часто его вспоминаю... А почему ты спросил?
– Помнишь, ходили слухи, что он не сам под электричку упал, а его толкнули?
– Разные были слухи... – неопределенно ответила она. – Но разве теперь узнаешь правду!
Козырев усмехнулся.
– Я знаю правду. Я знаю, как оно тогда всё было на самом деле.
– То есть?.. – от волнения Роза встала. – Ты шутишь, Сережка? Нет, ты все-таки выпил, наверное...
– Да не пил я ничего! – рассердился он. – Я хочу рассказать тебе, Роза Тарасова, в девичестве Телегина, одну историю из прошлого. Ты готова выслушать меня?
– Готова... – выдохнула Роза.
– Тогда я начинаю. Двадцать шестого июня, в субботу, у нас в школе был выпускной вечер... – медленно, сосредоточенно начал Сергей. – ...я помню – на тебе было темно-синее платье и красные бусы, длинные такие.
– Синее платье и красные бусы, – шепотом повторила Роза. – Но это разве важно?
– Да как сказать... Ты лучше не перебивай меня, а то я собьюсь. Так вот, был выпускной. После официальной части был банкет, танцы-шманцы всякие... Ты танцевала с Милютиным.
– Я танцевала с Милютиным... – завороженно повторила Роза. – А ты – с Варькой. Ну и что?
– Потом пришел автобус, и желающих повезли на Воробьевы горы...
– Точно! Только я не поехала... И Алик тоже не поехал, он потом меня до дома провожал!
Лицо Сергея передернула судорога.
– А двадцать седьмого июня, в воскресенье, я встретил за железнодорожным мостом Алика, – упрямо продолжил он. – Он там покупал что-то в продуктовой лавке... Он из нее вышел, и мы вместе пошли в город, через овраг...
Розе вдруг стало страшно. Так страшно ей еще никогда не было... Она чувствовала – Сергей расскажет ей сейчас нечто такое, чего она не сможет забыть. Никогда.
– ...мы дошли до платформы – ну, до того места, где она кончается, и я толкнул Алика. Я не собирался его убивать. То есть, может, и собирался... В общем, я был жутко взбешен и поэтому толкнул его. А там шла электричка, мы ее не видели. Даже не слышали – ну, я, по крайней мере... – бесстрастно говорил Сергей.
Роза зажмурилась и почувствовала, как из-под сомкнутых век покатились слезы. Она пока не понимала, почему плачет – жалея ли Алика, или дурака Сережку, или обоих, или, возможно, себя...
– ...я толкнул Алика, и он упал – его тут же подмяла под себя электричка. Впрочем, что было дальше, я не видел – отскочил назад, обратно в овраг, а потом через мост – домой. Никто меня не видел.
– О господи, нет... Ты все это придумал! – пробормотала Роза. Схватила салфетку, но вместо того чтобы вытереть с лица слезы, принялась рвать ее на мелкие кусочки. – Ведь придумал, да?..
– Нет, Роза, это правда. Я убил Алика, – тихо сказал Сергей, глядя в окно.
– Ты врешь... Я ведь помню, я все прекрасно помню – ты весь следующий день после выпускного гулял с Варькой. Ты с ней в лес ходил! – сдавленным голосом закричала Роза.
– Это неправда. Как говорят в детективах – Варвара сделала мне алиби.
– Ой, мама... – кусочки салфетки разлетелись в стороны. – Ой, что же ты наделал... Сережка! – некоторое время она молчала – горло сдавил спазм. Потом все-таки нашла в себе силы спросить: – ...А зачем?
– Что?
– Зачем ты... зачем ты с ним так?
Он отпил чаю и посмотрел ей прямо в глаза:
– Затем, что я ревновал тебя.
– К Алику? Нет, ну и что... Но зачем тебе понадобилось его убивать?!
– А затем, что ночь с двадцать шестого на двадцать седьмое ты провела с ним! Вот затем!
