– Зачем – в суд? – удивился Филя Ревякин.
– Ну как – тухлой рыбой же воняет! – захохотал Усатов.
Ревякин тоже захохотал.
– А я вот что в одном журнале прочитал, – улыбнулся Сергей. – Один мужик изобрел устройство, которым заклепки хорошо срезать. Это ведь непросто сделать – ведь надо при этом не задеть основной металл...
– И чего?..
– Заклепку, как известно, срезать трудно, – с оживлением продолжил Сергей. – Особенно если она едва возвышается... Так вот, мужик изобрел устройство – рычаг специальный, в виде буквы «П», с приводом от пневматического или гидравлического цилиндра...
– Голова! – уважительно произнес Усатов. – Слышь, Сергей Викторович, а ты ведь сам можешь чего-нибудь изобрести, даже еще чего похлеще!
– Могу! – серьезно кивнул Сергей. – Я все могу.
У него и в самом деле возникла уверенность, что он все умеет и все может – стоит только захотеть. Он профессионал, он настоящий мастер... Им должны гордиться!
Они выпили одну бутылку, потом начали вторую. Говорили, перебивая друг друга, хохотали... Ревякин, как самый молодой и неопытный, скоро уснул прямо за столом, и Сергей с Усатовым аккуратно отнесли его на топчан.
– У меня, понимаешь, теща... – гудел Усатов. – Но грибы у нее мировецкие! Она их, знаешь, как солит, рыжики то есть?..
Сергей благосклонно выслушал его историю про тещины грибы, потом снова стал рассказывать о том, что еще можно усовершенствовать в слесарном деле.
– У меня ж отец тут работал, инженером...
– Инженером? Сергей Викторович, а ты ведь тоже мог бы инженером... Запросто! И без всякого образования...
Усатов ко всем подлизывался по поводу и без повода – Сергей это знал, но сейчас ему казалось, что Усатов говорит с ним искренне. Они допили вторую бутылку и, поддерживая друг друга, побрели к дыре в заборе.
– А Филя как? – едва ворочая языком, прогудел Усатов.
– Ничего с ним не будет... Проспится к утру. Сейчас вон тепло, как летом! – успокоил его Сергей.
Он не помнил, как дошел до дома, как уснул. Не чувствовал боли в сожженной под солнцем спине – не чувствовал ничего. Словно получил инъекцию наркоза, который заставил его забыть о муках душевных и физических.
Проснулся Сергей в шестом часу все в том же странном бесчувственном состоянии и быстро опохмелился (он был человеком предусмотрительным, поэтому под половицами была припрятана чекушечка...)
Стало немного легче.
Вечером все должно было повториться – главное, к тому времени надо было достать где-то денег...
Он побрился, спустился с крыльца – и вдруг увидел за забором Розу.
– Привет... – обрадовался Козырев. – Ты что здесь делаешь?
– Ничего, – сказала она. – Вот решила выйти, воздухом подышать...
– А муж где? В Москве?
– Я его бросила! – весело засмеялась она. – Другого найду!
– Умница моя, – ласково сказал Козырев. – Тогда я на тебе женюсь. Обещаю!
– Перестань, Сережка! – опять засмеялась она.
– У тебя деньги есть? Хотя бы полтинник? – спохватился он.
– Есть, – она полезла в крошечную сумочку. – На. Только, пожалуйста, не пей.
– Вот те крест! – поклялся он. – Мне просто долг отдать надо... Ладно, пока!
– Пока.
И он пошел к заводу.
«Господи, какая она красивая... – машинально подумал он. – Она ж не была такой красивой... Или была?» Сергей оглянулся – но Роза уже скрылась из виду.
Он старался об этом не вспоминать. О прошлом. О том, как было хорошо когда-то. И все было впереди, и был жив отец – самый лучший человек на свете, и было будущее.
И была она, Роза.
* * *
«...Обыкновенно Шамет выбрасывал весь мусор, выметенный за день из ремесленных заведений. Но после этого случая с Сюзанной он перестал выбрасывать пыль из ювелирных мастерских. Он начал собирать ее тайком в мешок и уносил к себе в лачугу. Соседи решили, что мусорщик „тронулся“. Мало кому было известно, что в этой пыли есть некоторое количество золотого порошка, так как ювелиры, работая, всегда стачивают немного золота.
Шамет решил отсеять из ювелирной пыли золото, сделать из него небольшой слиток и выковать из этого слитка маленькую золотую розу для счастья Сюзанны. А может быть, как говорила ему мать, она послужит и для счастья многих простых людей. Кто знает! Он решил не встречаться с Сюзанной, пока не будет готова эта роза...»
(К. Паустовский «Золотая роза»)
* * *
Варвара стояла на кухне и смотрела, как из-под раковины медленно растекается по полу вода.
– Вот дрянь такая... – с бессильным раздражением произнесла Варвара и до упора закрутила кран. Ее слова относились к старой проржавевшей трубе под раковиной, которую давно следовало сменить.
Супруг Юрий с работы еще не пришел, и даже если бы и пришел – все равно никакого толку от него не было бы. Он только в теории знал, как и что надо делать, а на практике оказывался полным нулем...
Варвара вытерла тряпкой пол и решительным шагом направилась к соседу, Козыреву.
– Серега... – заглянула она в незапертую дверь. («Надо же, ничего не боится! Впрочем, у него и нет ничего... Даже тараканы от голода сдохли!»)
Козырев, на ее счастье, был дома, крутил на коленях какой-то приемник – в свободное время он чинил все и всем, подрабатывал. Получал деньги и тут же пропивал их.
– Что, Варька? – лениво отозвался тот.
«Вроде ничего... Только слегка поддатый», – пристально оглядев соседа, констатировала она.
– Серега, дело есть, срочное. У меня что-то с трубой там, под раковиной. Течет, зараза...
– Да, это неприятно... – благодушно кивнул Козырев, почесал нос ногтем с траурной каймой. – Ну, мою таксу ты знаешь.
– Знаю... Идем.
Он поставил приемник на пол, подхватил фанерный чемоданчик с инструментами и, слегка пошатываясь, направился за Варварой.
У забора стояла Анжела, глядела на дорогу, выжидая кого-то.
– Анжелка, не позже одиннадцати! – погрозила ей Варвара.
– Ладно... – отозвалась та скучающим голосом.
– Анжелка, держи! – Козырев достал из кармана промасленной куртки большое красное яблоко, кинул его девушке.
– Мерси, дядь Сереж... – Анжела поймала яблоко, вытерла его о джинсы и с хрустом впилась в него зубами.
– И что за жизнь такая... – с раздражением и ненавистью сказала Варвара, заходя в свою квартиру. – Все течет, все разваливается... Этот дом, между прочим, еще двадцать лет назад аварийным признали! Его сносить давно пора!
