Лева посмотрел на пустой стакан из-под пива. На пепельницу с разномастными окурками – одни были тонкими, дамскими, другие – мужские, крепчайшие французские…
– Ты с кем была?
– С Мухиным, – ответила честно Женя.
Муж передернулся.
– Я ему сказала, что не хочу его больше видеть. Хочешь – верь, не хочешь – не верь.
– Женя, мне это надоело.
– Мне тоже. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Стопудово! Все, точка. Ты рад?
Женя наклонилась к мужу, подставила ему щеку для поцелуя. Но он дернулся и отвернулся. Он уже два года не целовал Женю – с тех самых пор, как они поселились в Москве. С тех самых пор, как она стала встречаться со своим бывшим одноклассником Сеней Мухиным.
* * *
Тарас поймал Веронику возле ворот клиники.
– Ника!
Она как раз выскочила из проходной. Оглянулась – в нескольких метрах стоял припаркованный у тротуара автомобиль мужа. За рулем сидел водитель, Игорь, а сам Тарас уже шел Веронике навстречу.
– Тарас! Почему не позвонил? – растерялась Вероника.
– Ты что, не рада мне?
– Я? Господи, милый… – Вероника обняла его. – Но мне некогда. Понимаешь, это пока тайна…
– Опять?
– Нет-нет-нет, это сугубо профессиональная тайна! Хочешь, клянусь своей жизнью, что это касается только моей работы? – Она заглянула ему в глаза. Но Тарас отвернулся и холодно произнес:
– Лучше расскажи, в чем дело.
– Я делаю уколы витазиона. Моего препарата, того самого… Помнишь, я рассказывала? Мыши из контрольной группы…
– Ты делаешь уколы мышам? – перебил жену Тарас.
– Нет, – тихо ответила она.
– А кому?
– Андрею Максимовичу. Мессинову. Нашему классному…
– Кому?! – Тарас помолчал. – Ты же говорила, что препарат пока не все испытания прошел?
– Да. Но, понимаешь, Андрей Максимович уже умирал, и… Он хотел, чтобы я с ним попрощалась, но я…
– Ника, ты понимаешь, что ты делаешь?
– Да.
Он пальцами поднял ее подбородок.
– Ты ученый, Ника. А ведешь себя, словно сентиментальная истеричка… Ты понимаешь, что ты рискуешь своей карьерой?
– Да. Но ему стало лучше… Тарас, ему стало лучше! Это… это чудо! – засмеялась Вероника. – А сегодня утром у него щеки… ну, как будто даже румянец на них проступил! Участковая врач заходила, прямо чуть в обморок не упала! Но мы с Сашкой ей ничего не говорим…
– С каким Сашкой? – быстро спросил Тарас.
– С Сашкой Мессиновой, дочкой Андрея Максимовича! Это чудо, Тарас. Чтобы человек за три дня так преобразился…
– Это ты за эту неделю преобразилась, – опять перебил Тарас. – Не ешь, не спишь.
– Но он жив!
– Зато твоя мать теперь на грани смерти.
– Что-о?…
– Она звонила домой. Ей плохо. Помогаешь каким-то чужим людям, а о родной матери забыла.
У Вероники вдруг задрожали руки. В самом деле, последнюю неделю она почти не спала. Ночью – рядом с Андреем Максимовичем, днем – на работе.
– Я как раз сегодня отпуск за свой счет взяла… – прошептала Вероника. – Чтобы… чтобы понаблюдать за Максимычем.
– Наблюдай, – кивнул Тарас. – А я брошу все, наплюю на все – на завод, на обязательства перед людьми – и двину к твоей мамаше. Буду спасать любимую тещу…
– О господи… нет! Я сейчас… я сама поеду. Но почему она не позвонила мне? – Вероника достала свой сотовый.
– Ника, она пожилая женщина. Все эти современные устройства еще не вполне ею освоены. И вообще, к нам домой звонила соседка.
«Надо ехать к маме… – сразу же подхватилась Вероника. – Саше позвоню, скажу, в каких дозах колоть витазион, Маша и Нонна Игнатьевна уже сегодня мной проинструктированы – как и чего делать, так что и на работе без меня справятся. Надо ехать к маме!»
– Ты отвезешь меня на вокзал?
– Да, конечно.
– Только домой заедем, вещи с собой захвачу…
Тарас открыл перед женой дверцу машины.
– А что с мамой?
– Я не в курсе. Кажется, сердце…
* * *
Мать жила довольно далеко от Москвы – два часа на электричке, потом – ждать автобус или договариваться с частником… Разумеется, Вероника путешествовала с комфортом – на скоростную электричку взяла билет в вагон первого класса, таксиста-частника выбрала приличного, неназойливого, на приличной же иномарке… Но комфорт иногда может пойти не во благо – в спокойствии и тишине есть возможность поразмышлять о жизни. А иногда лучше о ней не думать – ведь бог знает до чего можно додуматься… Уж лучше в толпе, в давке, суматохе трястись, забыв обо всем на свете – и о хорошем, и о плохом!
…Веронику встретил оглушительный лай. Светлана Викторовна как раз драила клетки у своих питомцев.
– Явилась… – кисло произнесла она, оглянувшись на дочь.
– Мама! – ужаснулась Вероника. – У тебя же сердце!
– Да, сердце… А кто дела будет делать? – Она ласково погладила по загривку какого-то барбоса. – Тобик, милый… Скажи этой дурочке – кто дела будет делать, а?
– Врача вызывала? – быстро спросила Вероника, как всегда, немного робея перед матерью.
Мать стянула с рук резиновые перчатки, закрыла вольер.
– Идем в дом…
В доме под ногами крутилась пара толстых щенков.
– Вот. Подбросили… Не прогонять же?
– Померить давление? Ты ложись…
– Нет у меня никакого давления! – вдруг взорвалась мать. – И сердце в порядке… И вообще, не умею я юлить… Меня Тарас просил с тобой поговорить.
– Вот оно что… – совсем потерялась Вероника. «Зачем же он обманул меня?»
Мать села на стул напротив дочери и спросила жестко:
– Ты что творишь, а? Совсем спятила?
– Я не понимаю…
– Тарас сказал, что ты пытаешься этого… Иноземцева разыскать! Это правда?
– Да.
– Дура! – мать ударила по столу кулаком. – Такой муж у нее хороший, а она ерундой страдает…
Вероника втянула голову в плечи:
– Клим жив. И я должна найти его.
– Зачем? – быстро спросила мать.
– Не знаю. Я не могу его забыть.
– Двадцать лет прошло! Опомнись! Есть у тебя мозги или как?
– У меня еще есть сердце. И душа.
– Нет, вы только послушайте ее… Ты бредишь! – мать схватилась за голову. – Прав Тарас – ты точно не в себе… Тебя в сумасшедший дом пора ложить!
