Лева не выгонял жены, не подавал на развод.
Женя, забрав сына, ушла сама – в шикарный особняк Сени Мухина. Она себя ненавидела (предательница!), но ничего изменить не могла. Она так любила Сеню, что не владела собой.
Что было дальше?
Полгода безумной любви. Сын заброшен – один на один с Беатрисой Генриховной.
И тут выясняется, что Сенька вот-вот станет банкротом, его дорогущий дом заложен. Оно и неудивительно – времена королей-солнц давно закончились. Даже странно, что Сеня разорился именно сейчас, а не раньше…
Потом, Сеня требовал к себе исключительного внимания. Он просил, чтобы Женя всегда выглядела безупречно – в сексуальном белье, роскошном пеньюаре, с маникюром и прической, благоухая духами и туманами… Она тоже должна быть женщиной-праздником. А у Жени это не всегда получалось. Она для этого была слишком разумной.
Сеня увлекался легкими наркотиками. Ну так, любил «травку» курить… Любил богемный образ жизни – не спать, ездить по ночной Москве, зависать в модных клубах, общаться с модными людьми… Чем очень сильно отличался от Левушки, для которого долг отца семейства был превыше всего.
Женя не могла разлюбить Сеню. Но в какой-то момент она поняла, что больше не в силах жить с ним. И вместе с сыном сбежала в Германию к родителям. Сама с Сеней объясниться не смогла – заставила мать звонить в Москву, к Сене, и сказать тому, что между ними все кончено.
Мать тогда саркастически заявила Жене: «Я тебя не понимаю, доченька… Иметь такой фантастический секс и быть при этом такой фантастически несчастной?!»
Еще через некоторое время Женя договорилась с мужем, что вернется.
Лева нехотя, но принял ее обратно.
Они снова стали семьей – он, она, их сын.
Формально все восстановилось. Все-таки Лева был потрясающим мужем, хоть и немного скучноватым. Он по-прежнему приходил домой вовремя. Дарил подарки. Поздравлял со всеми праздниками. Вместе они ездили в отпуск… Он даже выполнял свой супружеский долг (!!!).
Но он перестал целовать Женю.
Потому что Лева знал – та все еще любит Сеню Мухина. Такая ситуация длилась уже два года.
Женю не покидало чувство, что все эти двадцать лет она летит в самолете.
Ей хотелось приземлиться наконец. А там – будь что будет.
* * *
Мыши в контрольной группе после инъекций витазиона моментально набирали вес, прекрасно себя чувствовали и великолепно размножались. Восстановительный процесс был настолько стремительным и стабильным, что все сотрудницы лаборатории обмена веществ и метаболизма ликовали.
Побочные действия у витазиона отсутствовали, потомство рождалось без мутаций. И даже больше того – мыши, получившие инъекции этого препарата, словно перестали стареть!
Вероника не преминула похвастаться этим Тарасу.
Но тот отозвался как-то вяло:
– У мышей аппетит прорезался? Отли-ично…
– Тарас, все в порядке? – моментально встревожилась Вероника.
– Да как сказать… Вот, почитай, – Тарас бросил на стол газету.
На второй полосе была статья, озаглавленная – «Хот-дог». В ней критиковали мясные заводы.
"…Да, на многих колбасах есть заманчивая этикетка – «продукт не содержит сои», но является ли отсутствие сои плюсом? Значит ли это, что вместо сои производители кладут в продукт мясо? Ничуть не бывало! Вместо сои идут в ход хрящи и сухожилия, измельченные кости и грубая соединительная ткань…» – читала Вероника.
«Состав продукта из сои тоже вряд ли кого может вдохновить. Вот, например, состав сосисок в полимерной оболочке: 45% – эмульсия, 25% – соевый белок, 15% – птичье мясо, 7% – просто мясо, 5% – мука, крахмал, 3% – вкусовые добавки. Для непосвященных объясняем: эмульсия – это кожа, субпродукты, отходы мясопроизводства – все размолотое и уваренное до состояния светло-серой кашицы…»
Далее в статье перечислялись заводы, которые производят такие малоаппетитные продукты. В их числе был и завод Тараса.
– О господи… – прошептала Вероника и отшвырнула от себя газету. Она прекрасно знала обо всем этом (сама Академия питания занималась подобными исследованиями продуктов), но была уверена, что на предприятии мужа дела обстоят гораздо лучше. Буквально верила – Тарас в колбасу кладет больше мяса! Наивная…
– Что скажешь?
– Это правда?
– Милая моя, а что ты хочешь услышать? Это бизнес! И ты нужна мне… Если бы ты работала у нас…
– Но мои исследования…
– Снова-здорово!
– Нет, – тихо ответила Вероника. – Но я обещаю подумать, Тарасик!
Тарас сморщился и отвернулся от жены:
– Если бы был жив дядя Коля… Он бы заткнул рот этим писакам! Они бы узнали, где раки зимуют…
Дядя Коля, родной и любимый дядя Тараса, умер лет десять назад. Он работал в милиции, дослужился до генерала. Вероника его хорошо помнила – полный немолодой мужчина с пронизывающим взглядом, от которого ей становилось не по себе.
Словно дядя Коля знал все ее тайны. Знал даже о Климе Иноземцеве… Хотя глупости – никто не мог знать, что Веронике нравился Клим.
– Тарас.
– Да?
– Помнишь Андрея Максимовича?
– Это какого?
– Нашего классного руководителя.
– А-а… Ну и что?
– Он у нас химию преподавал, – Вероника улыбнулась, моментально забыв о газетной статье. – Я думаю, что он был замечательным учителем.
– Хороший мужик, да. Но чего это ты вдруг вспомнила о нем?
– Я думаю, что я должна быть благодарной ему. Я ведь – биохимик. Био-ХИМИК. Это он заразил меня любовью к этой науке… «Заразил любовью к науке» – глупо звучит и пошло как-то, но… я не литератор, я других слов не нахожу.
– Ну и что?
– А помнишь, он приносил на уроки всякие колбочки, пробирки, показывал нам и говорил – вот нефть, вот вода из Мертвого моря, вот еще какое-то редкое вещество, вот то, вот это…
– Врал он все, – жестко оборвал Веронику Тарас. – Педагогический прием. Вместо нефти – чернила у него были в пробирке, вместо воды из Мертвого моря – обыкновенная вода из водопроводного крана.
– Я понимаю… Но все равно, он сумел меня заинтересовать!
Тарас с такой болью, с таким раздражением посмотрел вдруг на Веронику, что она моментально опомнилась:
– Тарасик, я просто отвлечь тебя пытаюсь…
Новая идея теперь овладела Вероникой – найти Андрея Максимовича и поблагодарить его. За все то, что он сделал для нее. Но как найти бывшего учителя химии? Из школы он давно ушел, никто из бывших одноклассников не знал, где он сейчас… И вообще, его тоже могло уже не быть в живых!
