Когда поминки наконец закончились, Вулф ушел в себя. Он не желал ни с кем общаться, избегал даже Эйдена. Несколько недель Вулф прожил в самоизоляции.
Одинокими ночами он просыпался в холодном поту, искал и не находил рядом с собой возлюбленную, по которой тосковал. Запасы виски в подвале замка быстро таяли. Вулф не проявлял ни малейшего интереса к жизни, его тянуло только к бутылке с золотистой жидкостью. Обжигающее горло виски позволяло ему уйти от ненавистной действительности.
В сумерках Вулф забрел в кухню. Он был опухший, небритый, с тусклым взглядом. Не удосужившись присесть за стол, Вулф отрезал кусок мяса от приготовленной бараньей ноги и сунул его в рот.
Миссис Гатри закрыла книгу, которую читала, и сурово посмотрела на него.
– Может быть, выпьете чашку чая?
Вулф рассеянно огляделся.
– А где чайник? – буркнул он. – Кстати, какое сегодня число?
– Девятое октября. Вы живете здесь уже несколько месяцев и до сих пор не знаете, где стоит чайник?
Миссис Гатри прошла к буфету, достала чайник и со стуком поставила на стол.
– Можете наполнить его водой и поставить на плиту. Если, конечно, вы знаете, где взять воду.
Вулф бросил на миссис Гатри угрюмый взгляд.
– День уже заканчивается, а вы впервые высунули нос из своей комнаты, – проворчала она. – И вид у вас такой, как будто вы неделю не смыкали глаз.
Вулф не собирался оправдываться перед ней.
– Неужели вам не интересно, что творится за пределами вашей спальни?
Вулф взглянул в окно и увидел, что по стеклу растекаются капли дождя.
– Какое мне до этого дело?
– А такое, что надо вести достойный образ жизни, не пить до посинения и не показываться из своей комнаты впервые за сутки перед самым наступлением темноты.
– Хватит! – прорычал Вулф.
– Нет, не хватит, – отрезала миссис Гатри. – Вы должны взять себя в руки и вспомнить, какой пост вы занимаете. Я не справляюсь одна с ведением хозяйства. А Эйден не имеет права брать на себя обязанности главы клана. Но он вынужден вместо вас охранять наши земли и наводить на них порядок! Вы совершеннолетний мужчина, не хворый, не хилый, не изувеченный, поэтому должны исполнять свой долг перед кланом.
Вулф грохнул чайник на плиту.
– Я здесь не останусь!
– Я постоянно слышу это от вас, – проворчала миссис Гатри. – С первого дня пребывания здесь вы твердите одно и то же. Если бы вы действительно хотели уехать, то давно бы сделали это. Вы занимаетесь самообманом, и это вредит вам. Вы пытаетесь убежать от жизни, прячетесь от нее в алкоголь. Я теряю к вам уважение, Вулф, потому что вы не исполняете своих обязанностей.
В дверь черного хода постучали, и Вулф вздрогнул от неожиданности.
– Кто бы это мог быть? – проворчал он.
Быстро подойдя к двери, он распахнул ее. На пороге стояла маленькая, седенькая женщина. В одной руке она держала старую потертую трость, а в другой – корзину с мокрыми от дождя яйцами. Ее голову и плечи покрывал большой выцветший коричневый платок, который был слабой защитой от непогоды. Вулф посторонился, чтобы впустить старушку, но она не двинулась с места, протянув ему корзинку.
– В моем доме течет крыша, сэр, ее нужно бы починить, – прошамкала старушка.
Вулф взглянул на грязные, в курином помете яйца, некоторые из них были треснувшими.
– А при чем здесь яйца? – спросил Вулф.
Старушка смутилась.
– Это подарок вам, сэр, за… за ремонт крыши.
Тяжело вздохнув, Вулф взял ветхую корзинку и небрежно поставил ее на край стола. Она накренилась, грозя перевернуться. Но тут подоспела миссис Гатри. Однако одно яйцо все же упало на пол и разбилось.
Старушка еще больше сконфузилась и поправила костлявыми дрожащими пальцами дырявую шаль на груди.
– Ну, я пойду…
У Вулфа сжалось сердце. Старушка повернулась и пошла прочь. На улице лил проливной дождь.
– Проклятье… – пробормотал Вулф и, догнав ее, схватил за хрупкое плечо.
Старушка подняла на него взгляд, исполненный достоинства.
– Когда-нибудь вы состаритесь и останетесь в одиночестве, сэр, – произнесла она. – Вы превратитесь в немощного, беспомощного старика. И, возможно, у вас будет нечем, кроме куриных яиц, заплатить людям за услугу. Вот тогда вы вспомните меня, и вам станет стыдно!
Она исчезла в ночи.
Промокший Вулф вернулся в дом, и миссис Гатри накинулась на него.
– Хватит! Мне надоели ваше хамство и жалость к себе! Что вы творите, Вулф? Опомнитесь! – Она направилась к двери. – Вы ведете себя как ваш отец, он тоже много пил. Вы бросили бедную девушку в трудной ситуации. Она осталась совершенно одна, как когда-то ваша несчастная матушка. Все, я умываю руки! Я ухожу!
Слова миссис Гатри поразили Вулфа.
– Почему вы назвали мою мать несчастной?
Миссис Гатри замерла у двери.
– Потому что ваш отец беспробудно пил, как вы сейчас. И это навлекло на вашу семью беды.
– Мой отец пил? – удивленно переспросил Вулф.
– Да, вы, видать, пошли в него! Ваша матушка часто сиживала вот здесь, на этой кухне, и безутешно плакала от горя, как недавно плакала Алана Малоун. Судьба обеих женщин очень схожа!
Ошеломленный Вулф прислонился к кухонному шкафу.
– Черт возьми, что вы несете?
– Перестаньте браниться в моем присутствии! – потребовала миссис Гатри. – Я больше не желаю слышать ругательств!
Вулф огляделся.
– Ищете спиртное? Как же вы надоели со своим пьянством! – в сердцах воскликнула миссис Гатри.
– Значит, мама много плакала? – спросил Вулф, потирая виски, в которых гулко стучала кровь.
– Неужели вы думаете, что она хотела покинуть свой народ? – Глаза миссис Гатри наполнились слезами. – Увезти в Америку свое дитя?
Что-то надломилось в душе Вулфа, светлый образ отца внезапно потускнел. Он тряхнул головой, чтобы собраться с мыслями. Значит, его отец был пьяницей, а мать ощущала себя глубоко несчастной? У него не укладывалось это в голове.
– У вас нет никакого права перекладывать грехи Малоуна на его дочь, Алану, – продолжала миссис Гатри, снимая с вешалки плащ. – Ваш отец виновен в трагедии, произошедшей в вашей семье, не меньше, чем Малоун.
– Подождите! – Вулф схватил миссис Гатри за плечи и, усадив ее на стул, сел напротив. – Расскажите мне все, что знаете, о моих родителях!
Миссис Гатри ссутулилась.
– Ваша матушка, не переставая, плакала дни и ночи напролет накануне отъезда, и лишь когда мы вышли в открытое море, взяла себя в руки. Я и мистер Гатри, Царствие ему небесное, тоже не хотели покидать родные места, но мы должны были присматривать за вами.
