– У меня есть сведения, что у Вики был человек, которого она очень любила. Я не буду называть его имя…
Длиннейшие ресницы Ивлевой затрепетали.
– …так вот, у нее был долгий и бурный роман с ним. А потом она узнала, что этот человек предал ее. Что он стал встречаться с другой.
– Это уже не треугольник, это четырехугольник какой-то… – печально усмехнулась Ивлева.
– Ирма, но вы опять мне не ответили! – в отчаянии воскликнула Алена.
– Я не поняла… О чем вы спросили? – огорченно-обиженно опять затрепетала ресницами хозяйка квартиры.
– Вы знаете ее имя? Кем она была? Кто это вообще?
– Нет, – с сожалением ответила Ивлева. – Я ничего не знаю – ни про любовника, ни про его новую пассию… У меня такое чувство, Алена, что кто-то заморочил вам голову. Может быть, вы сами себя морочите – такое тоже бывает.
– Может быть, – хмуро ответила Алена. Ивлева ничего не знала, а если и знала, то весьма ловко все скрывала за обтекаемыми фразами.
В этот момент в напольных часах что-то зашипело, зашуршало, и они заиграли хрустальными голосами мелодию – «Ах, мой милый Августин», а потом принялись отбивать время. Алена с изумлением смотрела на часы.
– Старинные, позапрошлого века… Я слышала, вы пианистка, Алена? – спохватилась Ивлева.
– Да, я выступала.
– Может быть, сыграете? В соседней комнате рояль…
– Хорошо. – У Алены не было никакого настроения играть, но тем не менее она еще надеялась хоть что-то выведать у Ивлевой. В соседней комнате – огромной, просторной, пустой, с зеркальной стеной – действительно стоял роскошный белый рояль.
– Здесь у меня студия. Прошу… – Ивлева изящно опустилась прямо на пол, скрестив ноги.
Алена села за рояль и страстно, с нарастающей агрессивностью начала «Аппассионату». Она хотела расшевелить Ирму.
«Расскажи! – мысленно требовала Алена. – Все, что знаешь, – расскажи. Только правду! Расскажи, расскажи, расскажи!»
– Чудесно… – Когда стихли последние звуки, Ивлева с очаровательной непосредственностью тыльной стороной ладони вытерла выступившие на глазах слезы. – Действительно – нечеловеческая музыка!
– Ирма, как вам кажется, могло что-то остановить Вику? – тихо спросила Алена. – Спасти ее?
– Ох, не знаю… – сокрушенно вздохнула та. – Вы, Алена, когда-нибудь задумывались о том, что мы все – это продукт культурного воспитания?..
– То есть?..
– Наши чувства, наши фантазии, наши мысли, устремления – все, что мы собой представляем, – результат действия на нас культурного окружения! Вы не согласны?
– Согласна, – осторожно ответила Алена.
– Говорят, что искусство – это только часть мира, причем созданная искусственно, уж простите за тавтологию! Но мне иногда кажется, что реальность гораздо больше похожа на вымысел. Все мы живем во сне, а настоящая жизнь – где-то там, в звуках музыки… В палитре художника! В мраморе, разбуженном резцом художника! В трепетании танца!
– А природа? Что тогда такое природа? – невольно спросила Алена.
– О, природа… – Ивлева мечтательно улыбнулась и сделала грациозный жест руками, словно обозначая раскрывающийся цветок. – Природа имеет на нас еще большее влияние! Гете, например, заметил, что человек, живущий среди мрачных и могучих дубов, имеет совсем другое мироощущение, нежели человек, поселившийся возле легкомысленных березок… Но городскому жителю катастрофически не хватает природы! Заводы, фабрики, закатанная в асфальт земля, однообразные дома, мертвое небо, пропитанное смогом… Это зрелище может ранить чувствительную душу и даже убить. Кто знает, Алена, но, может быть, именно город убил Викусю! Ее утомил скудный урбанистический пейзаж… Вы сами ответили на свой вопрос.
* * *
Алена возвратилась от Ивлевой ошалевшей, совершенно запутавшейся – точно ей поднесли какого-то дурманного зелья, после которого все время хочется рассуждать о высоких материях, высоком искусстве, сумрачных предначертаниях и смутных устремлениях…
Возле своей двери она обнаружила Семена Владимировича Кашина, в цигейковом теплом жилете. Он с озабоченным, тревожным видом потирал свою лысину.
– Елена Петровна! – вздрогнул он, увидев Алену, вынырнувшую из лифта. – А я вас жду, жду…
– Что-то случилось? – встревожилась она.
– Елена Петровна, вы должны мне помочь…
Алена отчаянно трусила от того, что старик вздумал инспектировать свою опунцию, открыла свою дверь и пропустила Кашина в квартиру.
– Елена Петровна, мне надо срочно съездить в одно место, – таинственно произнес Кашин. – Я пытался подговорить Лину, но она категорически отказалась – ей, видите ли, некогда… А я точно знаю, что никаких выступлений у вас сегодня нет!
Как уже упоминалось, Кашин чрезвычайно редко покидал свою квартиру – разве только клуб кактусоводов посещал, да и то в хорошую погоду, в основном летом.
– Куда ехать? В клуб? – вздохнула Алена и посмотрела на часы. До вечера еще куча времени, и она вполне могла бы составить старику компанию.
– Нет, не в клуб.
– А куда?
– На электричке надо ехать… – туманно ответил Кашин. – Понимаете ли, Елена Петровна, вы почти догадались – мне необходимо посетить симпозиум кактусоводов – это недалеко, в Подмосковье… У меня есть шанс получить семена мюллер-мюльхерсии, что из Уругвая!
– О господи… – пробормотала Алена, садясь на стул в прихожей. «Только мюллер-мюльхерсии мне этой не хватало! Из Уругвая…» – в отчаянии подумала она. – Семен Владимирович, вы уверены, что вам нужен этот симпозиум?
– Очень нужен! – сурово сказал Кашин, глядя на Алену пронзительными, близко посаженными глазками. – Если вы отказываетесь меня сопровождать, то я один туда поеду. Несмотря на свой страх перед электричками! – Он подумал и добавил: – А также перед толпой на перроне, цыганами, лицами без определенного места жительства, стаями бродячих собак, бестолковыми машинистами, которые не объявляют остановок, равнодушием окружающих, гололедом, морозом, скользкими ступенями…
– Семен Владимирович! – перебила его Алена, не дав продолжить этот скорбный список. – Если бы ваш симпозиум проводился в пределах Кольцевой автодороги, я бы ни на секунду не задумывалась!
– Отказываетесь, значит… – констатировал Кашин. – Ну что ж, дело ваше! – И он зашаркал к входной двери, всем своим видом изображая печальную решимость.
Когда он ушел, Алена задумалась. «Господи, он же пропадет… он вроде ребенка! Еще под электричку свалится…» Ее раздирали противоречивые желания. С одной стороны, она хотела остаться дома и вечером встретиться с Селетиным, а с другой – было бы жестоко отпускать Кашина одного.
«Ладно, уж до вечера-то мы точно успеем вернуться… В крайнем случае на обратном пути поймаем такси!» – решила Алена.
