Потом, совершенно случайно, узнал от Нади (или это была Нина? Зоя? Амалия Карловна? Впрочем, не суть важно…), что никакой вечеринки не было.
Бог весть, где в тот вечер пропадала Вика.
Селетин не стал ее ни о чем спрашивать, но несуразности и странности в их семейной жизни становилось все больше и больше.
Когда он понял наконец, что у жены есть любовник, то период счастья у Вики сменился периодом лихорадочной деятельности. Она порхала из одного салона красоты в другой, раз в неделю меняла цвет волос, посещала какие-то распродажи, возвращаясь с ворохом одежды… Потом было некоторое затишье, а далее Вика снова стала пропадать. Селетин надеялся, что все это скоро кончится, что она вернется к нему – прежним, простодушным и веселым существом. Но это не происходило.
Он ни с кем не мог поделиться своей тайной. Это было невыносимо – терять любовь Вики…
Однажды она принялась плакать – горько, без всякой причины. Плакала на плече у Селетина, не признаваясь, что же так ее расстроило. «Ты просто пожалей меня, Селетин… Ни о чем не спрашивай – просто пожалей!»
Наступил период слез и отчаяния.
«Вика, ты не хочешь со мной поговорить?» – «О чем? – она делала удивленные, пустые-пустые глаза. – Ах, Селетин, отстань, у меня что-то голова разболелась!»
А потом…
Потом настал тот день.
Как описать то холодное, мрачное отчаяние, с которым он хоронил ее? Приступы ненависти и бессильного раздражения. Отчаяние. Тоску. Ненависть к самому себе. Ненависть к неведомому сопернику. Он не мог смириться со смертью Вики – потому что они так и не смогли объясниться.
…Селетин посмотрел в зеркало. На заднем сиденье, свернувшись в клубочек, спала темноволосая женщина с румяным, счастливым лицом.
– Алена! – позвал он, глядя на ее отражение.
– Что? – пробормотала она, не открывая глаз.
– Проснись. Мы уже приехали…
* * *
Лариса Викторовна, как ни странно, отнеслась к просьбе Алены с пониманием. «Вам надо поговорить с Ирмочкой? Хорошо, я дам ее адрес. Вы должны преодолеть свое чувство к этому чудовищу, к этому монстру…» – «Простите, Лариса Викторовна?..» – «К моему бывшему зятю – вот к кому! Только учтите, этот адрес – большая тайна. Сколько поклонников мечтают увидеть свою звезду!» – «Лариса Викторовна, я все понимаю… Никому и никогда». – «Я вам верю, Алена», – торжественно заключила та.
Ирма Ивлева жила в высоком новом доме на берегу реки.
Как смутно помнила Алена из светских сплетен, квартиру в этом доме Ирме подарил один из ее поклонников, отечественный Крез, нефтяной магнат, чье имя тем не менее не разглашалось даже желтой прессой, столь любящей скандалы и сенсации.
…Дверь Алене открыла пожилая полная домработница (или горничная?) с открытым, добрым лицом, в белом кружевном переднике, с аккуратным пучком на затылке. Выглядела эта домработница настолько классически, в духе социалистического реализма, что с нее хоть сейчас можно было картину писать…
– Прошу… Ирма Константиновна уже ждет вас в гостиной, – ласково сказала домработница-горничная, помогая ей раздеться.
Перед тем как войти в гостиную, Алена придирчиво оглядела себя в большое зеркало, висевшее в прихожей. Ради этого визита она облачилась в синее концертное платье, волосы заколола в высокую прическу, сделала умеренно-торжественный макияж, а на палец надела свое сапфировое колечко. Как-никак к самой Ирме Ивлевой шла!
– Доброе утро, – с нежностью и печалью произнесла знаменитая танцовщица, полуприподнявшись с роскошного кожаного дивана нежно-персикового цвета. В неярко-желтом брючном костюме, больше напоминающем пижаму… – Алена? Вы ведь насчет Викуси пришли поговорить? Прошу, садитесь.
Алена опустилась в мягкое, точно облако, кресло.
Все в квартире Ивлевой было мягким, ласковым, нежным, что полностью соответствовало облику хозяйки. Приятные пастельные цвета, золотистое сияние от многочисленных светильников, хрустально-прозрачные зеркала, уютная роскошная мебель, изящные безделушки повсюду. В углу – старинные напольные часы, в которых маятник методично отмерял время. Коллекция плюшевых медведей, одним своим видом вызывавших слезы умиления…
– Спасибо, что согласились меня принять.
– Ну что вы, какие пустяки! Память о Викусе – это для меня святое… – печально произнесла Ивлева. – Так что вы хотели узнать?
Хозяйка на персиковом диване излучала само участие.
Домработница в фартуке скромно прикатила тележку с чаем, фруктами и воздушного вида пирожными.
– Спасибо, Верочка, – ласково кивнула Ивлева домработнице, и та тихо исчезла.
– Ирма, вы давно знали Вику?
– О, очень давно! – улыбнулась хозяйка с ностальгическим выражением на идеально-правильном лице. – Когда еще совсем девчонками были…
– Вы одобряли ее замужество?
– Ах, это вы про Романа… А что Роман? Роман Селетин, Викусин муж, всегда был очень занятым человеком. Я, честно говоря, редко с ним сталкивалась. Они заходили ко мне вместе раза три, четыре… В основном мы встречались с Викусей в квартире ее родителей.
– Вика хорошо о нем отзывалась?
– Да, хорошо… – послушно кивнула Ивлева. – Впрочем, особо мы о нем не говорили. Лариса Викторовна его не любила.
– А о чем вы говорили?
– Об искусстве. О моде… Господи, ну о чем еще могут говорить девушки!
– Вика была старше вас.
– Ну и что? – пожала плечами Ивлева, снисходительно улыбаясь. – На самом деле она была много младше меня… Дитя, самое настоящее дитя!
– Вы все знали о ней?
Лицо Ирмы не дрогнуло, оно осталось безмятежным и ласковым.
– Да, наверное…
– Вы знали, что у Вики в последнее время был роман на стороне? – серьезно спросила Алена.
– Муж – Роман, и роман на стороне… – играя словами, улыбнулась Ивлева. – Красивой женщине позволительно иметь поклонников. Что в этом плохого? Без восхищения окружающих женщина перестает быть женщиной – разве не так?
– Все так. Но я о другом… – Алена задумалась, пытаясь подобрать нужные слова. – У Вики был не поклонник, а человек, которого она очень любила. Нечто большее, чем обычная интрижка красивой женщины! Страсть. В некотором роде даже помешательство…
– Глупости какие, – с укором возразила Ивлева. – Вика не была сумасшедшей, хотя многие объясняют ее уход из жизни именно этим.
– Ирма, но вы не ответили на мой вопрос.
Ивлева отщипнула от кисти прозрачную, изумрудного цвета виноградину (хоть натюрморт рисуй!).
– У Викуси не было любовника… – рассеянно произнесла она.
– Вы это точно знаете?
– Ну, ничего абсолютного в этом мире нет…
