Плотный кряжистый Шевчук погладил бородку и сказал только одно слово:
– Вдругорядь.
Орилоух казался не планетой, то есть сферой диаметром в четырнадцать тысяч километров, а кипенно-белым, с перламутровым отливом облаком водяного пара. При более тщательном изучении его поверхности у наблюдателя появлялось убеждение, что вся планета покрыта льдом и снегом. Но на Орилоухе никогда не было ни льда, ни снега, ни водяного пара. «Ледяные айсберги» на самом деле были молодыми орилоунами, и ледяными они казались только с высоких орбит, а с расстояния в несколько километров «айсберги» поражали воображение красотой плавных переходов геометрических фигур и создавали потрясающий эстетический эффект. Правда, молодыми эти орилоуны можно было назвать только относительно, возраст самого юного из них превышал несколько десятков тысяч лет, а старые орилоуны, скопления скелетов которых просматривались в полярных областях планеты, возрастом могли посоперничать с самим Орилоухом, имеющим шестимиллиардную историю.
– Орилоуны тоже выращены? – спросила Боянова, закутанная кокон-креслом десантного драккара; она не командовала десантом, но осуществляла общее руководство экспедиций.
– Смотря что подразумевать под словом «выращены», – откликнулся по пси-связи Калина Лютый, который и был командиром десанта. – Если рост маатанских проникателей в принципе схож с ростом земных деревьев, то процесс выращивания орилоунов близок к процессу выращивания кристаллов из перенасыщенного раствора, хотя и управляемому по сложным законам. Земная наука только подходит к теориям таких процессов.
– Но земная наука хотя бы определила, живые они существа или нет?
– Граница между существами, живыми и неживыми, довольно размыта, – донесся голос Полевого, ведущего ксенолога в системе Орилоуха, оставшегося на спейсере. – Точных формулировок отличия не существует до сих пор, а в данном случае наши оценки тем более условны, вернее антропны: мы судим по себе, по жизни на Земле. Орилоуны – суть овеществленные сложнейшие математические формулы, но они же – и существа, наделенные интеллектом, далеким от всего человеческого, и живые механизмы мгновенной транспортировки материи, и регуляторы общей гомеостатической системы планеты, и прямые потомки Хранителей Пути, о целях которых можно только гадать.
– И черт знает что еще, – добавил меланхоличный Лютый. – Внимание ведомым: на высоте восемь разделяемся и расходимся веером в пределах визуального контакта.
– Мы в зоне полевых возмущений, – напомнил координатор десанта. – Вполне вероятно, что нас ведут на лучах гравилокаторов.
– Разговорам конец, отработка «срама» полного профиля.
В эфире установилась глубокая тишина, изредка нарушаемая только сообщениями инков и репликами пилотов.
Драккар с комиссаром безопасности повернул к глубокой впадине с выпуклым зеркалом какой-то сизой жидкости. Озеро было овальным и заросло по берегам частоколом глянцево-серых, с голубым отливом жердей метров по сто высотой. В центре самой густой заросли стоял одинокий орилоун.
Он был невероятно, сказочно красив!
Храм не храм, но колоссальные сооружения с прихотливой вязью переходящих друг в друга форм, подчиняющихся какой-то высшей геометрии и порождающих эстетический эффект законченности, функциональной точности и красоты.
– Какой красавец! – донесся голос Ландсберга, также оставшегося на борту спенсера, он видел все, что видели десантники. – Кто-нибудь анализировал, почему орилоуны так действуют на нас, людей? Ведь они абсолютно далеки от законов эстетики, которыми руководствуемся мы.
– Видимо, существуют какие-то более общие, универсальные вселенские законы гармонии и красоты, – вмешался кто-то из ученых, изучавших жизнь Орилоуха в составе комплексной экспедиции, которая работала в системе и до появления безопасников. – Этим законам следует все живое во Вселенной. Мы – часть мироздания и так же подчиняемся ее законам, зачастую не осознавая этого.
– Не разрушайте волшебство скальпелем рационализма, – проговорила Боянова и неожиданно даже для себя самой продекламировала:
Но приглядись, что там внутри.
Таинственны монастыри,
Еще таинственнее кельи…
[83]
После этих слов в эфире установилась тишина, все оценили сказанное комиссаром, хотя многие знающие ее и удивились приступу лиризма.
– Внимание, с юго-востока приближается объект Икс, – предупредил координатор. – Масса – пять сто, размеры – триста на семьсот и на сорок. Идентифицируется как «куколка».
Под «куколкой» подразумевался зародыш орилоуна, промежуточная стадия его роста, способная к самостоятельному передвижению как в атмосфере планеты, так и за ее пределами. Размеры и формы «куколок» разнились в очень широких пределах, люди насчитали до десяти тысяч модификаций, но суть их была одна. Правда, целей трансформации «почек» орилоунов, также имевших определенный спектр форм, в «куколок» люди пока не знали.
– Инклюзив
[84]
«Эй»! – скомандовал Лютый. – Власта, они довольно миролюбивы, но лучше подождать, пока он уберется. Я хотел сбросить десант на орилоуна.
– Пустите зонд, – посоветовала Боянова.
Драккар выстрелил пулей зонда, который вонзился в одно из окон «храма» и прервал передачу.
– Вообще-то странно, – бросил кто-то из командиров шлюпов. – Это «зона духов», где пейзаж всегда кипел, день и ночь. А сейчас тишина…
– На этот счет существует гипотеза: старые орилоуны излучают в пси-диапазоне, а вместе они создают такой мощный пси-фон, что волновые пакеты макротел начинают отщепляться от их гравитационных полей, в результате чего тела приобретают волновые свойства, «размазываются» по некоторому объему, форма их искажается и плывет. А сейчас фон пси-поля на Орилоухе из-за бегства старых орилоунов на пять-шесть порядков ниже, чем был, и пейзажи успокоились.
– Но есть и другие гипотезы, объясняющие сей факт, – меланхолически заметил Полевой.
– Например?
– Ядро Орилоуха не твердое, а представляет собой сферу, вернее, область из иного вакуума, вакуума не нашей Вселенной, со своими физическими константами, живущего по другим законам, вот метрика нашего пространства вокруг ядра и трансформируется, взаимодействуя с чужой. Все эти гипотезы требуют доказательств, прямых экспериментов, и мы надеемся, безопасность их нам предоставит.
– Безопасность сама по себе ничего не может предоставить, она способна лишь оценить степень опасности планеты, – сказал веско Ландсберг. – Решать же, исследовать Орилоух напрямую или нет, будет СЭКОН.
Разговор прервался. Спорить с президентом комиссии, способной наложить мораторий на любое исследование, никто не хотел.
