В памяти мелькнуло воспоминание – она, девочкой, из-под палки читает повесть Тургенева «Муму». Всей душой протестует, но читает. Готова тысячу других книг прочитать от корки до корки, но только не таких жестоких! Гувернантка стоит рядом, строго следит за процессом – девочка не имеет права отлынивать от уроков… А то, что маленькой Вике до слез жалко несчастную собачонку и она готова изорвать книгу в клочья, – плевать.
Но вот оно и пригодилось – настал звездный час гувернантки!
Кажется, бедняга Герасим привязал к шее собаки два кирпича… Ничего, сгодятся и камни!
Вика засмеялась этой подсказке из прошлого. Теперь она знала, что следует привязать к себе камень. Но веревку она с собой не взяла, да и больших камней поблизости не наблюдалось!
Тогда Вика принялась набивать глубокие карманы бабы-Зининого платья галькой. Заполнила их доверху («О, как давит на плечи! Очень хорошо!») и снова – в воду, подняв тучу брызг, прижимая к груди галошки. Скорей, быстрей!
Бухнулась на колени, поползла вперед, купая ладони в мягком иле… Неудержимая тяжесть влекла ее вниз – надо было только зайти как можно дальше, дальше!
И в этот момент Вика услышала вдруг далекое ржание. Лошади?! Этот звук заставил ее замереть. Лошади – еще один повод сбежать из этого глупого мира… Лошади – чудовища. Сбежать от чудовищ навсегда!
Но вместо того чтобы плыть дальше, Вика замерла. Лошадиное ржание словно напомнило ей о чем-то.
«Ах да… Я же совершаю грех. Очень тяжкий грех!»
Не то чтобы эта мысль остановила Вику, отринув желание покончить жизнь, – нет. И то, что она совершает грех, тоже не особенно пугало. Но надо было еще кое-что сделать, самое последнее… И только потом с чистой совестью уйти навсегда.
Вика, поднимая тучи брызг, во второй раз выбралась на берег. Задыхаясь, выкинула из карманов гальку, нацепила на ноги резиновую обувку и зашлепала к старой церкви, стоявшей на пригорке.
Вода хлюпала в галошах, мокрый подол прилипал к ногам, волосы лезли в глаза…
С окончательно сбитым дыханием Вика подбежала к церкви, распахнула деревянные двери (они оказались не заперты), влетела внутрь и упала навзничь, на каменный пол.
– Господи, если можешь, прости меня… Я знаю – это страшный грех. Но другого выхода у меня нет! Я уже давно решила – надо исчезнуть. Навсегда… Ада я не боюсь. Мой ад – вот он, вокруг меня. Все то, чего я боюсь и ненавижу, обрушилось на меня разом… А возвращаться мне некуда, да и незачем! – скороговоркой прошептала Вика, прижавшись щекой к полу.
Она рывком подтянулась, села на колени, размашисто перекрестилась, намереваясь вскочить и снова бежать к озеру, но в этот момент вдруг какой-то грохот раздался у нее прямо над головой.
Не то чтобы Вика испугалась (она была уже в том состоянии, когда мало что может испугать), но все-таки невольный крик сорвался с ее губ:
– Ой, мамочки!
Она подняла голову и увидела, как высоко, под гулкими сводами, в полутьме, мечется стая голубей. Потом они куда-то исчезли – словно по мановению волшебной палочки.
Вика огляделась – часть стен была в строительных лесах, висели веревки, напоминающие лианы в джунглях… Пустые окна без стекол – скорее всего, голуби через них и улетели.
С потолка летела пыль…
А потом кто-то наверху прокашлялся.
– Кто там?! – в ужасе закричала Вика. Вскочила, задрав голову, оглядела стены с лесами. В этих развалинах не могло быть ни одной живой души! Ну, если только бог не решил отговорить Вику от ее поступка…
Впрочем, через мгновение все разрешилось – Вика на одном из верхних ярусов увидела мужчину в рабочем комбинезоне, с кистью в руке. У его ног стоял фонарь – тусклый огонь метался за стеклянным колпаком.
– Пардон, мадам… Я вовсе не хотел вам мешать. Вы сюда молиться пришли, а я, так сказать, сбил вам лирический настрой… – этот фатовской голос, эти банальные до пошлости слова моментально привели Вику в чувство. Бога нет, граждане… Это какой-то маляр красит здесь стены!
– Кто вы такой? И что здесь делаете? – раздраженно спросила Вика. И про себя, тихо, с ненавистью: – Дур-р-рак…
Мужчина поднял фонарь, и свет упал на его лицо.
Это был даже не мужчина, а парень – лет двадцати пяти, двадцати восьми.
– Все очень просто – я реставратор… – тем же фатовским голосом произнес парень. – Мы с Егором получили заказ от местной епархии – отреставрировать фрески.
– С каким еще Егором? – Вика снова завертела головой. Оказывается, тут и Егор какой-то есть!
– Это приятель мой. Не ищите, мадам, его здесь нет. У него на вчерашний вечер было назначено романтическое свидание… Судя по всему, оно до сих пор не закончилось. Так что сейчас работаю за двоих!
– Работаете? – раздраженно переспросила Вика. – В такую рань?
– Это деревня, мадам. Здесь всегда встают рано!
– А-а… – пробормотала Вика. Откинула с лица пряди мокрых волос, подошла ближе к стене. В самом деле, какие-то фрески… Краски были выцветшими, часть их вообще осыпалась.
– Сейчас вы видите перед собой картину Страшного суда, – тоном экскурсовода произнес парень. – А если рискнете подняться ко мне, то можете увидеть лики двенадцати апостолов – я почти закончил их реставрировать. Красота неописуемая! – добавил он уже другим тоном, хвастливо.
– А что потом?
– Когда?
– Когда вы с Егором все тут восстановите?
– Обещают батюшку прислать. Церковь вновь станет действующей – спустя столько времени-то. Раньше здесь авторемонтная мастерская была. Службы тут будут вести. Хотя…
– Хотя – что? – спросила Вика, разглядывая фрески.
– Народ тут пьющий, не до служб ему. Все разваливается, деревня умирает…
– Зачем же вы приехали сюда? Ради денег?
Парень помолчал. Потом ответил просто:
– Вообще я из местных. Родился здесь, в Овражках.
– Не похожи вы на местного…
– Нет-нет, я правда из местных! – засмеялся парень, и смех его гулким эхом заметался под сводами церкви. – В семнадцать уехал в Москву, закончил Строгановку… И вот спустя двенадцать лет я снова здесь.
– Зачем же сюда вернулись? – угрюмо спросила Вика. – Это такое жуткое место, ваши Овражки… По-моему, добровольно сюда никто не захочет вернуться!
– А вас, мадам, каким макаром сюда занесло? – опять засмеялся парень. Потом повернулся к Вике спиной и принялся кисточкой подправлять фрески. Вика вгляделась снизу – кажется, у него неплохо получалось…
– Случайно, – отчеканила Вика. – Скоро уйду… то есть уеду отсюда.
– Так и я ж тут не навсегда, на одно только лето вернулся! – Он принялся протирать кисточку тряпкой. – Надо ж когда-то возвращать долги своей малой родине! Подкиньте-ка шпатель – вон там, слева от вас…
