Надя шла вдоль дороги, размахивая маленькой коричнево-рыжей сумочкой (целую неделю она потратила на то, чтобы подобрать что-то подходящее к этим сапожкам, купленным по настоянию предательницы Лильки), и ей хотелось плакать и смеяться одновременно. Наверное, она сошла с ума.
– Надя!
Сбоку, наперерез к ней быстрым шагом приближался Егор Прохоров.
– Что тебе? – недобро спросила Надя. Прохоров – тоже предатель, как и Лилька...
– Надя, нам надо поговорить.
– О чем?
Во взгляде бывшего мужа тоже было восхищение. И благоговение. И еще нечто, что можно было выразить словами «боже, какой я дурак – потерял такую женщину!..». Но на Надю подобные вещи уже не действовали. Пусть Егор восхищается, пусть сожалеет. Она никогда не простит его.
– Мне вчера звонила Альбина.
Егор жил в районе «Академической». Раньше, до женитьбы на Наде, он жил там в двухкомнатной квартире вместе со своей мамой. Потом мама умерла (мир праху ее, и ни одного плохого слова в ее адрес, потому что она никогда не лезла в дела молодых), и когда Надя выгнала Прохорова, он вернулся туда. Конечно, у Альбины был телефон Прохорова – еще со старых времен.
– Зачем?
– Она сказала, что ты все знаешь. И еще она очень меня ругала...
– Да, я теперь в курсе, – холодно произнесла Надя. – Это была Лиля Лосева.
– Надя...
– Егор, чего ты хочешь?
– Я хочу тебе объяснить...
Он тоже выглядел неплохо – вишневый свитер, бежевые брюки, светлые растрепанные волосы, светлая щетина на подбородке... Этакий городской мачо, покоритель сердец – вроде тех красавчиков, что на журнальных разворотах рекламируют ботинки, часы или какой-нибудь одеколон. То, что Егор был так мужественно симпатичен, еще больше разозлило Надю. Это только картинка, внешняя форма, а под ней прячется демон, страшный, уродливый демон...
– Что?
– Ты ведь не догадывалась... ну, про Лилю... Я думаю, для тебя это был удар.
– Вот уж точно! – нервно хихикнула Надя. – Теперь из-за тебя я потеряла подругу. Уж лучше бы ты выбрал какую-нибудь другую женщину. Разве их мало вокруг?
– Именно поэтому я и хотел поговорить с тобой, – тихо произнес Егор, шагая рядом с Надей. – Хочешь, я убью ее?
– Кого? – остолбенела Надя.
– Ее, Лилю. Чтобы ты знала, как она мне безразлична. Чтобы тебе больше не пришлось меня ревновать...
– Ничего себе заявленьице... Убить Лильку! Да и все равно это ничего не изменило бы. Ты, Прохоров, лучше себя убей! – возмущенно произнесла Надя.
– Надя, я тебя люблю... – вздохнул Егор. – Я не знаю, как еще объяснить тебе, как я тебя люблю и как раскаиваюсь в том, что совершил. Да, конечно, во всем виноват я, а бедная Лилька тут ни при чем...
– Ага – «бедная»! Ты ее жалеешь! Значит, ты до сих пор к ней неравнодушен... И про убийство говоришь именно потому, что она по-прежнему тебя волнует!
– Надька, ну что ты... – нетерпеливо застонал Егор. – Ну что ты придумываешь! Мне наплевать на нее, на Лильку! Я тебя люблю, тебя!
– Как же, любишь... – мстительно вздохнула Надя. – Если бы любил, то не стал бы делать этос моей подругой.
– Прости меня... Прости меня...
Надя для себя уже раз и навсегда решила – она не простит Егора. Напрасно он старается.
– Послушай, Прохоров...
– Что? – сразу отозвался он.
– Ты ведь, наверное, обрадовался, когда Лилька тебя к себе позвала. Как будто, кроме тебя, ей некому было холодильник передвинуть.
– О чем ты? – удивился Егор, а потом вдруг нахмурился. Вспомнил, значит. – Нет, она меня к себе не звала... Если хочешь знать, все было не так.
– А как? Расскажи, мне интересно. Ну, с психологической точки зрения...
Егор задумался. Лицо у него было мрачное и недовольное – тщетно Надя пыталась уловить на нем хоть какое-то волнение, томление или смятение, которое выдавало бы Егора, которое говорило бы о том, что воспоминания ему приятны.
– Значит, так... Я был на работе. Без пятнадцати шесть мне позвонила эта ваша, ну, Раиса. И сказала, что срочно нужна моя помощь. Типа, только я смогу помочь.
– Ах да, конечно, Адам ведь Лилькин тогда был в Норвегии, в его отсутствие только ты мог сделать это, – язвительно заметила Надя.
– Перестань. Она мне не сказала, в чем дело. Голос у нее был взволнованный – как будто случилось что-то. Я вышел с работы, а Раиса уже ждала меня в машине. Поехали, говорит, скорее к Лилечке! Я сказал, что надо позвонить Наде – тебе то есть – и предупредить.
– Безусловно, надо было позвонить Наде – чтобы идиотка Надя знала, с кем изменяет ей муж!
– Да перестань ты! Я честно пытаюсь вспомнить события тех дней, а ты... Может, мне самому до сих пор непонятно, почему все так произошло! – с досадой произнес Егор. – Внутреннее расследование, так сказать...
– Именно внутреннее! – многозначительно кивнула Надя. – Это ты правильное слово подобрал, Прохоров.
– Перестань!!!
– И вообще, ты такой зануда, такой зануда... Какое счастье, что мы больше не вместе!
– В общем, так, – Егор как бы не обратил внимания на последнее замечание Нади. – Раиса заявила, что ты в курсе, но подробнее ничего объяснять не стала, мы сразу же поехали к Лиле. А там выяснилось, что Лиле всего-навсего надо было передвинуть холодильник. Якобы он не на том месте стоит и чего-то загораживает.
«Толстая дура! – с отчаянием подумала Надя. – Выходит, Лилька не соврала мне – без Райкиных козней не обошлось... О, оборотень с малиновыми волосами!»
– Я честно хотел тебе позвонить и предупредить, что я у Лосевой, но потом мне стало стыдно. Буквально – стыдно.
– Почему? – дрогнувшим голосом спросила Надя.
– Потому что я всегда такой честный, что самому себе противно. Действительно, самый настоящий зануда – обо всем стараюсь рассказать тебе, даже о всяких мелочах. А тебе все равно. Есть я рядом или нет – тебе же все равно! Я как будто тебе все время мешаю...
– Говори в прошедшем времени, пожалуйста, – машинально поправила его Надя.
– Так вот... Я передвинул тот чертов холодильник, стал собираться домой. Раисы не было, она уже ушла. Лиля и говорит: давай выпьем по бокальчику вина, у нее, мол, есть красное, сухое, ее любимое – ужасно хочется попробовать, но она еще не алкоголичка, чтобы одной напиваться.
– А ты?
– Ну, я говорю – по бокальчику можно, но не больше, потому что меня Надя ждет. Хотя уже знал, что ты меня не ждешь. Что приду я домой, а ты будешь морщиться, и бегать от меня, и кричать, чтобы я сделал телевизор потише, и чтобы не трепался с Юрковым или Калязиным по два часа, и...
