Лиля высунула язык и, скосив глаза, попыталась рассмотреть его. Язык был ядовито-синего цвета, как и выпитый накануне ликер. Потом Лиля снова принялась наблюдать за действием.
– Что-то я во всем этом узнаю... – пробормотала она озабоченно и пошевелила в воздухе пальцами. – Что-то очень-очень знакомое... Ну да, где-то я такую сцену уже видела... В кино, что ли? Нет, не в кино...
– Так, Георгий Васильевич, а теперь встаньте чуть левее! И смотрите вверх с испугом, словно боитесь происходящего... – решил немного изменить диспозицию Артур. – Кстати, друзья мои, вы помните, что один сумасшедший несколько лет назад плеснул в Эрмитаже на «Данаю» кислотой?
– А-а, точно, «Даная»! – забормотала Лиля. – Я же говорю, что-то знакомое – то ли Репин, то ли Брюллов... Нет, Рубенс...
– Не Рубенс, деточка, а Рембрандт. Так вот, с чего это он, спрашивается, сделал? Мне кажется, в картине есть нечто восхитительное и страшное одновременно. Любовь завораживает, но каждому, наверное, невыносимо страшно, когда он понимает, что еще не испытал ее, настоящей... И может быть, никогда и не испытает...
– Значит, тот псих позавидовал Данае, а, Артур? – пробормотал Сема, поправляя софиты.
– Именно! Он позавидовал, и потому решил уничтожить Данаю. То есть уничтожить любовь, – промурлыкал Артур. – Трудно видеть, когда золотой дождь льется не на тебя, а на кого-то другого.
– Это точно... – вздохнула Лиля, переступая ногами. – Артурчик, а меня в каком-нибудь образе сфотографируешь?
– Утопленницу изобразить не хочешь? – вполне серьезно заявил Артур. – А что – у тебя сейчас очень подходящий вид!..
* * *
Магазин со скромным названием «Строительные материалы» располагался на первом этаже длинного многоподъездного строения, больше напоминающего китайскую стену, чем обычный дом. Надя вошла внутрь и немного растерялась – завалы разнокалиберных досок, стенды с образцами плитки и паркета, рулоны ковролина и линолеума, мешки с цементом и полки, на которых стояли банки с краской и лаком...
Рабочие неподалеку разгружали какие-то стальные конструкции.
– Извините, вы не подскажете, как мне найти здесь Раю Колесову?
– Бухгалтершу?
– Ну да!
– Это дальше, – махнул один из рабочих в глубь помещения рукой. – Она в подсобке, за сантехникой...
Надя стала пробираться между досок, рулонов и унитазов, пока не наткнулась на дверь с надписью: «Посторонним запрещено!» Из-за двери несло крепким табаком и слышались взрывы смеха. Надя постучалась, но поскольку ей никто не ответил, она решила заглянуть внутрь.
Там, в полутемной комнатке, сидела на столе Рая – в синем халате, с карандашом за ухом, а вокруг, кто на чем, расположились продавцы в таких же халатах, с бирками на груди, и дружно хохотали.
– Так вот, больше он к тому доктору – ни ногой! – услышала Надя концовку какого-то анекдота.
– Да, вот и верь в бесплатную медицину...
– Вадик, Вадик, а ты расскажи еще тот анекдот... ну, помнишь, про обезьяну...
Рая увидела Надю.
– Ой, Надька... – обрадовалась она. – Все, мальчики, перерыв закончен – идите в зал! Ко мне подруга пришла.
– Раиса, познакомь? – подмигнул один из продавцов – невысокий, усатый, очень похожий на таракана.
– Вадик, иди к черту!
Продавцы гуськом покинули помещение, и Рая с Надей остались одни.
– Ты здесь работаешь? – с любопытством спросила Надя и осторожно присела на перевернутый ящик. – А я к тебе за карнизом... Представляешь, у меня карниз сломался!
– Будет сделано! – торжественно произнесла Рая. – Выбор – огромнейший. Ты лучше скажи, как у вас дела? Лилька мне обмолвилась, что тебя фотограф какой-то снимал, для журнала...
– Нет, для выставки.
– Ну, не суть важно. Лилька сказала, что совершенно голой... – шепотом произнесла Рая и изобразила на лице ужас. – Врет, поди?
– Нет, не врет.
– Мама дорогая... Уму непостижимо, чем вы там с Лилькой занимаетесь!
– Рая, все было очень прилично – это же искусство, в конце концов!
– Ну да, искусство... – вздохнула Рая. – Я бы ни за что не согласилась.
На стене висел громоздкий монитор – там в черно-белом изображении было видно то, что творилось перед входом в магазин.
– Здесь сторож по ночам сидит, – пояснила Рая, заметив Надин взгляд. – Недавно видеокамеру установили. Технический прогресс! Скоро и в зале видеокамер понатыкаем, а то, понимаешь, есть любители поживиться за чужой счет. То банку с краской утащат под полой, то еще чего...
– Рая, как Колесов? Все в порядке?
– Тьфу-тьфу-тьфу... – с гордостью произнесла Рая. – Две недели уже не пьет. И каждый вечер дома. Золото, а не мужик!
– А дети? Скоро первое сентября... – вспомнила Надя.
– Да... – вздохнула Рая. – Ярослав пойдет в третий, а Владимир – в первый класс.
– Боже, какие у тебя взрослые дети! – засмеялась Надя. – Время летит...
– И не говори... – Рая улыбнулась. Она была в прекрасном настроении. – Надя, а я не удивляюсь, что тот фотограф вдруг решил тебя сфотографировать.
– Что?
– Я говорю – ты какая-то сейчас не такая, – пояснила Рая. – Лучше, чем обычно. И взгляд у тебя... Признавайся, Шелестова, у тебя кто-то есть?
– У меня никого нет, – сказала Надя. – Но я влюбилась – ты угадала...
– Не понимаю, – у Раи от любопытства даже глаза загорелись. – Никого нет, а влюбилась... Безответно, что ли, как в пятом классе?
– Я тебе ничего не скажу, – покачала Надя головой. – Ты болтушка, ты всем мою тайну разболтаешь... – Перед ее глазами возник Леон Велехов, и сердце сжалось от счастья и тоски. – Ты лучше ни о чем не спрашивай, Райка. Это тайна.
– Шелестова, кто он? Если ты мне не расскажешь, то я просто умру от любопытства. Вот прямо здесь, на своем рабочем месте!..
– Отстань. Нет, Райка, и не смотри на меня так. Это – преступная любовь. Запретная. Я забыть его должна, выбросить из головы, из сердца...
– Шутишь? – шепотом спросила Рая. Она просто изнемогала от того, что какая-то тайна ее подруги была ей недоступна.
– Конечно, шучу! – засмеялась Надя. – Ох, Райка, тебе так легко голову заморочить... Лучше тащи мне карниз.
Рая засеменила к двери, оглядываясь на каждом шагу. Глаза ее все еще горели от неутоленного, жадного любопытства – похоже, она так и не поверила в то, что Надя шутила.
Надя осталась в комнате одна. Дрожала черно-белая картинка на мониторе, пахло клеем, краской и еще какой-то химией, в ящике с песком торчали кончики потушенных сигарет. «Зачем я ей сказала? Впрочем, какая разница – она все равно ничего не поняла...»
