С большим трудом удалось прислушаться к голосу разума. Жизнь в стране худо-бедно налаживается, нужно зарабатывать на хлеб насущный. Перспектива провести не один десяток лет на бойне, ежедневно участвовать в убийствах и видеть вокруг одни беспробудно пьющие лица пугала настолько, что легче, кажется, было пустить себе пулю в лоб. К этому он был пока не готов, поэтому судорожно искал выход. Он настолько погрузился в эти мысли, что сам не заметил, как совершил новое злодеяние. На этот раз он даже не был уверен, что виноват Ах Пуч.
Николай вернулся домой, как всегда, поздно. Торопливо разделся в прихожей и поспешил к себе — нужно было облить свежей кровью Ах Пуча. Три дня он не появлялся на бойне, и теперь дорога была каждая минута. На пути некстати возник вывалившийся из комнаты Колодкин.
— Приперся, дармоед? — Он таращил мутные пьяные глаза. — А я тут как раз Аньке говорю, что выматываться вам придется с площадей! — Он держался за косяк и болтался вокруг него, как под порывами штормового ветра. — Все, пожировали и будя! Завтра новую супружницу сюда приведу, о как. Девка молодая, сочная. У нас с ей медовый месяц. Анька, если хочет, может в кухарках оставаться. Щенков ее с собой забирай, а в кабинете я буду кофей пить и газеты читать! Меня теперя повысили, я теперя… Анька, зараза, как моя новая должность называется? Где ты, курва, застряла? Поди сюды! — Он топнул босой ногой.
Николай хотел уже было оттолкнуть его и пройти к себе, этот пьяный бред ему был совершенно неинтересен, но Колодкин протянул куда-то руку и вытащил за волосы заплаканную Аню.
— Говори мою должность, сука! — Он тряс ее за волосы, и Николай не выдержал. Случилось то, чего он давно опасался.
Медленно и аккуратно он поставил на пол портфель с бутылью. Потом сжал запястье Колодкина так, что тот мгновенно выпустил Аню. Николай толкнул его в гостиную и повернул ключ, чтобы им не мешали.
Аня плакала и о чем-то умоляла, но он не слушал. Подошел к стремительно трезвеющему родственнику и отвесил ему хлесткую пощечину, от которой голова Колодкина резко мотнулась сначала в одну сторону, потом в другую. Колодкин в долгу оставаться не привык — уже в следующую секунду Николай получил удар в челюсть.
— Ах ты, сука дворянская! Меня по сусалам? — Пошатываясь, он поднялся и пошел на Николая.
Колодкин был громоздкий, кряжистый. На сидячей работе он раздобрел, но слободскую хватку не потерял.
— Сейчас я тебе, гаденышу, юшку пущу! Я тя научу, как на рабочий класс переть! Вы у меня все кровавыми слезами умоетесь! Щенков в канале утоплю, а вас всех в расход!
Николай был абсолютно спокоен. Он хладнокровно наблюдал за озверевшим родственником и уже понимал, что обратного пути для обоих нет. Единственное, чего хотелось, — обойтись без шума, чтобы соседи потом не донесли, что у них вечером был скандал с пьяной дракой.
К крикам Колодкина они давно привыкли, а что касается остального — нужно быть осторожнее.
Все закончилось на удивление быстро. Колодкин схватил со стола нож, приличный кухонный тесак, которым он любил орудовать, и бросился на буржуйскую морду. Промахнулся, споткнулся о буфет, получил удар по загривку и налетел лбом на массивную резную ножку маминого любимого обеденного стола работы Жака Демальтера — ее приданое.
Семейная реликвия не подвела. Колодкин замер, распластавшись на полу, и тихо постанывал. Николай вытащил его из-под столешницы и, пока тот не пришел в себя, натянул на него шубейку, сапоги, намотал на шею кашне. Аню с детьми он закрыл в детской. Михаила до сих пор не было.
— Аня, Тимофей Егорович хочет дойти до трактира. Я его провожу, — крикнул Николай. Он взвалил на себя бесчувственное тело и вышел.
Дальнейшее он помнил смутно. Больше всего ему хотелось избавиться от Колодкина раз и навсегда, но на хладнокровное расчетливое убийство он все еще был неспособен, несмотря на все случившееся в последнее время.
Дело решил сам Колодкин. На свежем воздухе он быстро пришел в себя и вцепился Николаю в горло. Ручищи у него были крепкие, Николай чувствовал, что еще немного — и он потеряет сознание. То, что случилось потом, можно назвать чудом или вмешательством высших сил, которым так самозабвенно служил Николай. Откуда-то донесся свисток городового — или как они теперь называются? Для него этот свист был спасением: сил разжать толстые колодкинские пальцы без посторонней помощи уже не было.
Его мучитель тоже услышал свисток, но отпускать его не спешил, только ревел:
— Убью падлу! Не мешайте, суки! Всех прикончу!
Шаги стали ближе, крики громче. Колодкин, наконец, разжал пальцы и достал откуда-то пистолет. Его Николай увидел позже, когда туман в глазах немного рассеялся. Выстрел, другой, подхваченный гулким эхом, — и Тимофей Егорович Колодкин, начальник районного стола регистрации, хам и пьяница, на подогнувшихся коленях опустился на мерзлую мостовую, несколько раз рыкнул и больше не шевелился.
— Экая сволочь! — Милиционер в черной кожанке пнул тело. — Едва не задушил гражданина, еще и в нас пальнуть хотел. Совсем мразь распоясалась.
— Вы как, товарищ? — спросил другой голос, более молодой. Николай почувствовал, что его пытаются поднять.
— Спасибо, — с трудом прохрипел он. Горло отчаянно болело. — Жив.
— Петро, посмотри, документы у этого типа имеются?
— Я знаю, кто это. — Николай оперся на протянутую руку. — Это зять мой, Тимофей Колодкин. Я его в трактир вел, чтобы дома не буянил, а то там жена, дети, не дай бог прибил бы кого-нибудь. Он человек в общем неплохой, только когда выпьет… — Николай вздохнул.
— Вот, значит, как. — Старший милиционер сдвинул фуражку на лоб. — Придется вам, товарищ, пройти с нами для составления протокола. Документы у вас при себе? Вот и пройдемте.
— Раз надо, значит, надо, — не стал упрямиться Николай. — Эх, как теперь жене сказать.
Милиционеры прихватили тело за ноги и двинулись к ближайшему пункту охраны порядка.
Колодкина похоронили.
Глава 10
Санкт-Петербург, 2016 год
Дима всегда плохо спал белыми ночами. За пятнадцать лет, что он живет в Петербурге, так и не сумел привыкнуть к этому полудню-полуночи. Он в очередной раз прошелся по пустой квартире, выглянул в окно. Скорее бы уже светало. На пятнадцатом этаже дышалось легко, вдали, за туманной дымкой, виднелся лесок. И воздух, и лес были неотъемлемыми радостями жизни на окраине. Дороги из нового квартала в город построить забыли, детских садов пока не хватало, зато — свои стены. Пока свои, напомнил он себе. Одна задержка по выплате уже имеется. Если в ближайшее время ничего не предпринять — с квартирой придется распрощаться.
Он вскочил. От этих мыслей его всегда пробивал холодный пот. Да, он был собственником. Куркулем, стяжателем, если угодно. Ничего подобного не случится. Нет!
Агнесса обещала, что раздобудет деньги в ближайшее время и разом покроет кредит. Но пока дело не сделано, расслабляться рано.
