Снежана с Элеонорой из принципа взяли да и пригласили Фреда к себе домой. Надо довести ситуацию до крайней точки. До абсурда. До вопроса в лоб! И – либо разбежаться, либо определиться, кто с кем. И все, не надо порядочным девушкам голову морочить…
Дома женщины постарались создать уютную, непринужденную обстановку. Пили кофе. Рассуждали об искусстве, художниках… Снежана с Элеонорой то и дело многозначительно переглядывались. Они понимали друг друга без слов.
– …сейчас любовь никто не может правильно изобразить. Либо это порнография, либо примитив. Как это по-русски? Пошлость! – заметил Фред.
Снежана с Элеонорой переглянулись.
– У меня вторая дочь – художница, – прокашлявшись, сообщила Элеонора. – Она рисует великолепные картины… И, знаете, ни пошлости, ни порнографии я в ее работах не замечала!
– О, у вас есть вторая дочь! – удивился Фред. – Школьница, наверное?
– Нет, не школьница… – польщенно улыбнулась Элеонора. – Сонечка – ровесница Снежаночке.
– Сонечка! – повторил Фред. – Это как у Достоевского, да? Сонечка…
– Ну не совсем она художница, конечно… Сонечка у нас дизайнер на кондитерской фабрике… Но рисует, да, рисует! – сказала Снежана. – Вот она, кстати… – и Снежана протянула Фреду фотографию, на которой были изображены они втроем – Соня, Элеонора, Снежана.
Фред взял фото, впился в него взглядом.
Пауза.
– Сонечка… – пробормотал Фред. – Удивительное имя. Сонечка… Настоящая русская девушка. Настоящая э-э… тургеневская барышня. На кондитерской фабрике работает? Сонечка Мармеладофф…
Снежана с Элеонорой недоуменно переглянулись.
Фред поставил фотографию на стол, отошел к окну. Отвернулся, сложив руки на груди. Сейчас, в три четверти в черном свитере и узких черных джинсах, он особенно напоминал Элеоноре Юла Бриннера…
– Я должен рассказать вам тайну, мои дорогие друзья, – наконец негромко произнес Фред. – Я… я приехал в Россию не просто так. О, я тут совсем не по делам бизнеса, да…
– А зачем вы здесь? – с тревожным любопытством спросила Снежана.
Фред повернулся к ним и произнес по-прежнему тихо, но торжественно:
– Я хотел искать здесь невесту.
– О-о… – синхронно встрепенулись Снежана с Элеонорой.
– Да-да! Мне пятьдесят три. Пора подумать о семье. О наследниках. А лучшей жены, чем в России, мне не найти, это точно. Шведки, голландки, мексиканки, немки, китаянки… – он звонко щелкнул пальцами, – это все не то.
– Да, – выдохнула Элеонора. – Лучше наших женщин нет никого.
– Я собирался обратиться в агентство… Но могут обмануть. Есть много неискренних людей… И потом, главное – должно дрогнуть сердце. Если сердце не дрогнет, то свадьбы не надо.
– Это так, – печально согласилась Элеонора. Посмотрела просветленно на Снежану: «Слава богу, все разрешилось… Он ищет невесту!» – «Да, теперь все ясно! Но кого он выберет?»
– Сонечка… – задумчиво произнес Фред. Снова взял в руки семейное фото. – Мои дорогие друзья, познакомьте меня, пожалуйста… с Сонечкой.
– Ничего не получится! – живо откликнулась Снежана. – У Сони есть кавалер.
– У Сони нет кавалера, – непреклонным голосом возразила мать. – То есть он есть, но я его за кавалера не считаю. Это ужас и безобразие. Он цыган! И вообще не пойми кто!
– Цыган? Джипси?
– И он разорился недавно еще! Ужас, ужас… Нищий, подозрительный тип. У него погибли все его рыбы (он фермер, занимается прудовым хозяйством), так вот, все его рыбы сдохли. Ну, знаете, очень ненадежный бизнес…
– Рыба сдохла, кредиты он не выплатил! – подхватила Снежана. – Вот-вот все его хозяйство с молотка пойдет… Так он денег занял! Теперь весь в долгах как в шелках! Нужен Соньке такой муж, а?!
– Я не могу, не могу, не могу… – Элеонора принялась всхлипывать. – Как только о Сонечке речь заходит, всегда начинаю плакать… Фред, мы не знаем, как ее спасти!
Фред молча рассматривал портрет. Потом произнес спокойно:
– Я спасу ее. Вы мне поможете?
Снежана с Элеонорой обменялись взглядами: «Ну вот, опять все Соньке!» – «А что поделать? Он запал на Соньку. Но она – твоя сестра!» – «Ладно, пусть он Соньке достанется… В конце концов, доброе дело сделаем! Избавим Соньку от этого ее…»
– Конечно, поможем! – в один голос ответили мать и дочь.
* * *
После аномально холодного апреля наступил небывало жаркий май. Жить бы да радоваться теплому солнышку и первой зелени, но последний месяц весны полностью оправдал свое название. В мае – только маяться…
У Исы на тот момент было очень тяжелое финансовое положение – после того, как отравили его рыб. Он не выплатил кредиты, не расплатился с поставщиками, возникли проблемы с банком и прочее… К счастью, помог Игорь – дал другу денег в долг.
Работы тоже прибавилось – пришлось чистить пруды, дезинфицировать, известковать их, ремонтировать гидротехническое оборудование, закупать мальков… Словом, Иса пропадал на своей ферме с утра до ночи.
Соня рвалась ему помогать, но Иса неизменно отклонял ее помощь. После того случая, когда она свалилась в обморок, он обращался с ней, словно с хрустальной вазой. Это даже немного раздражало Соню – ведь в мае она ни разу не потеряла сознание и даже чувствовала необычайный прилив сил!
Иса считал, что рыбу отравили конкуренты – в последнее время многие стали заниматься прудовым хозяйством.
Но Соня думала иначе. Она подозревала Лену. (Хотя к этому времени уже знала, что щук на ферме не разводили. Но не важно… Все равно же рыбная тема!)
«Если Лена тогда подбросила мне в постель щуку с распоротым брюхом, то кто ей мог помешать подсыпать отраву в пруды? – размышляла Соня. – Она мне угрожала – тем своим поступком, но я не приняла эти угрозы всерьез… И вот мы теперь с Исой расплачиваемся за мое легкомыслие!»
Соня кляла себя, что сразу не рассказала Исе о щуке. Но продолжать скрывать тот случай было нельзя… И обвинять Лену без всяких доказательств – тоже как-то не очень хорошо. Тем более что Лена с утра до ночи работала на ферме. По сути, восстанавливала то, что сама разрушила.
И что теперь делать? Рассказать Исе? То есть наябедничать, причем без всяких доказательств? Поразмыслив, Соня решила, что лучшая дипломатия – это никакой дипломатии, улучила удобный момент и подошла к Лене.
И начала – про свои подозрения, про щуку, про ревность, про то, как любит Ису, а Иса вовсе не виноват, что любит ее, Соню, а вовсе не Лену… Чем дольше Соня говорила, тем больше у Лены делались глаза. Потом Лена зарыдала и сказала, что увольняется с фермы и что ее ноги на этой ферме больше не будет, и добавила, что с ней Иса был бы больше счастлив, чем с Соней, что Соня – вампирша и бездушная кукла…
