Лэйнг не разделял идей Базалья о полном упразднении психиатрической больницы и невозможности ее реформирования. Сам Базалья характеризовал это отличие следующим образом:
В последние годы наша деятельность шла путями, в чем-то похожими, в чем-то отличными от тех, которыми двигался Рональд Лэйнг. Хотя наши методы различны, мы оба отдали себя борьбе за изменение реальности. Теория и практика Лэйнга фокусируются и концентрируются на индивидуальном субъективном изменении, тогда как мы склонны концентрироваться на социальном преобразовании, сосредоточивая внимание на других уровнях этой проблемы. Лэйнг стремится встряхнуть человека с его инерцией изнутри; мы посредством специфической деятельности стремимся преодолеть инерцию общества. Концентрация на чем-то не означает материализации, и эти два аспекта, субъективный и социальный, являются двумя сторонами одной реальности. Они развертываются в нас и одновременно определяют нас
[386].
Лэйнг, таким образом, всегда акцентировал личностный аспект, и его реформирование психиатрических институций, как мы видели, всегда было направлено на то, чтобы найти идеальное место, где человек может пережить боль и счастье своего личностного, экзистенциального развития. Лэйнг действительно, и в этом Базалья совершенно прав, всегда шел от пациента и его опыта. Базалья же отталкивался от социальной и политической ситуации, для него первичными были социальные, а не личностные и экзистенциальные трансформации. Лэйнг настаивает:
Кто-то должен превзойти этот страх, это расстояние, отделяющее нас от боли других, которые напоминают нам о нашем собственном несчастье, наших границах и нашем отчаянье. <…> Это далеко не просто, жить с людьми, которые переживают расстройство, которые переживают безмерные страдания. Быть способным пережить их муки – это очень трудная вещь
[387].
Базалья в своей теории и деятельности всегда настаивал на континуальности социальной системы, подчеркивая, что для институциональной системы психиатрии не существует никакого «внутри» и «снаружи» и что это лишь различные ракурсы рассмотрения проблемы. Поэтому Базалья считал, что саму систему можно изменить и оставаясь внутри ее, и располагаясь снаружи. Лэйнг не разделял этой позиции, заключая на основании своего опыта, что изменения изнутри системы всегда могут происходить лишь до определенного предела, и если источник изменений находится внутри системы, система рано или поздно ограничит или уничтожит его. С целью масштабных изменений, для коренного реформирования системы необходимо находиться за ее пределами. Фактически, эта позиция Лэйнга опиралась на конкретный опыт реализации антипсихиатрических проектов:
Если Франко думает, что он может, как хочет, значительно изменить положение дел в руководстве, оставаясь при этом внутри институций, и что это вообще возможно, я уважаю его точку зрения и надеюсь, что ему удастся сделать это. Десять лет назад я предпринял огромные усилия, чтобы сделать то, что хотел, внутри системы, но мне нигде это так и не удалось. У меня был выбор или остаться в системе и безуспешно пытаться делать то, что мне хотелось, или выйти из нее. Я вышел вовне. Наверное, я не оставил ее полностью, поскольку до сих пор надеюсь повлиять на систему, только теперь извне
[388].
Несмотря на то что Базалья подчеркивал непрерывность между «внутри» и «снаружи» психиатрических институций, он был убежден, что постепенное реформирование невозможно. Можно лишь полностью разрушить систему, иначе ее остатки будут воспроизводить сами себя, и антисистема станет системой. По этим причинам Базалья не признавал создания терапевтических коммун, хотя сам в начале своей карьеры и стажировался у Максвелла Джонса. Он был убежден, что всякая терапевтическая коммуна воспроизводит свойства системы и поэтому постепенно вновь становится психиатрической институцией. Базалья поэтому не одобрял деятельности Лэйнга и не верил в ее результативность.
Дело в том, что Базалья смотрел исходя из социального контекста и его выводы с этих позиций были правомерны. Лэйнг же смотрел с позиций самого больного, он ратовал за организацию места, в котором может жить человек со специфическим опытом, поскольку обычная психиатрическая больница для такого человека не подходила. В 1984 г. на юбилее Ричмондского товарищества Лэйнг говорил:
В наших общих интересах, в интересах пациентов, семей, налогоплательщиков, обеспечить достойный ответ общества на эту ситуацию, ответ насколько можно более эффективный на всех его уровнях… Поэтому, вне зависимости от того, что наше общество считает необходимым погружать людей в эту форму дистресса, посредством разного рода режимов и терапии, мы не должны забывать, как, по-видимому, сделали итальянцы, что необходимо, и это вполне реально, организовать естественные прибежища и безопасные места для тех из нас, кто без них в буквальном смысле этого слова потерян
[389].
Признавая эту позицию, Базалья сомневался в успехе такого дела: «Так же, как Лэйнг надеется, что своим упорством мы достигнем в борьбе в пределах институций успехов, мы надеемся, что его коммунам удастся не превратиться в институции. Однако это неминуемые следствия социальной и экономической логики психиатрических институций…»
[390]. Эта позиция Базалья как раз и привела к необходимости реформирования института психиатрии.
Если окинуть одним взглядом этих четырех психиатров, которых традиционно объединяют, когда говорят об антипсихиатрии в узком смысле этого слова, то, разумеется, мы увидим явные различия. Лэйнг больше экзистенциалист и мистик, Купер – революционер и активист, Сас – либертарианец и правозащитник, Базалья – реформатор и практик. Все они выдвигают свои идеи со своей точки, со своего места. Место Лэйнга при этом в палате-одиночке для шизофреников, место Купера – на площади, посреди ревущей толпы, место Саса – в зале судебных слушаний, место Базалья – в колонне демонстрантов, у всех у них своя аудитория. Различались их идеи и их проекты. Они все хотели и добивались одновременно и совершенно различных, и одинаковых вещей.
Здесь, если на минуту задуматься и поднять вопрос о том, существует ли антипсихиатрия как единое пространство, необходимо сказать об одной вещи. В 1960-е гг. в мире, в Европе и Америке, возникает такая социальная, экономическая, культурная обстановка, такая философская, медицинская, психиатрическая ситуация, в которой безумие, во-первых, выходит за рамки медицины и психиатрической больницы и входит в сферу интересов гуманитарных наук и социально-культурной рефлексии, а во-вторых, становится пространством проблематизации – проблематизации общества, культуры и человека. Поэтому, если говорить об антипсихиатрии как движении, в рамках которого развивается критическая социальная теория и вырабатывается специфическая социальная практика, то Лэйнг, Купер, Базалья, Сас, безусловно, сражаются под его знаменами. Лэйнг здесь был лишь одной из многих, хотя и основных, фигур.
