Жанна к этому привыкла – на нее всегда обращали внимание, не было и дня, чтобы кто-то не пытался с ней познакомиться. Улыбались продавцы в магазинах, догоняли на улицах прохожие. На дорогах махали руками из соседних машин, жестикулировали, давая понять, что всеми силами хотят с ней познакомиться… Словом, мужчины никогда не обделяли ее вниманием.
Жанна к этому привыкла, и у нее выработалась даже целая система поведения, позволяющая уйти от навязчивых ухаживаний, но сейчас с Жанной творилось что-то непонятное. Какая-то злая, жестокая сила – сила саморазрушения толкала ее на безумства.
Она подумала: «Первый, кто подойдет ко мне сейчас… кто бы он ни был… Первый встречный!»
Она не стала продолжать эту мысль – чего именно она ждала от первого встречного, и так было ясно.
От выпитого коньяка у Жанны колотилось сердце, но сознание оставалось ясным и даже четким.
За окном, напротив, остановилась машина, и из нее вылез некто – в длинном плаще, смешной фетровой кепке. «Некто» уставился на Жанну с улицы – буквально прилип к стеклу. Потом у него зашевелились губы. Он улыбнулся – дрогнула щеточка белесых усов над верхней губой. Что-то знакомое…
Через минуту к ней за стол сел Василий Кириллович Ремизов, двоюродный брат Веленской, книгоман и библиофил. Нет ничего неприятней мужчины, чрезмерно увлеченного своим хобби…
Жанна вздохнула – но отступать было поздно. Это и есть ее первый встречный. Пусть ей будет хуже…
– Добрый вечер, Жанна Геннадьевна…
– Как вы меня нашли?
– Вы же сказали – неподалеку от работы… – снова улыбнулся он. – Я просто был рядом, объехал тут пару переулков…
– Давайте уж на «ты», – мрачно сказала Жанна.
– Очень хорошо… Если позволите, я тоже себе чего-нибудь закажу. Голодный как волк!
Ремизов подозвал официанта, быстро переговорил с ним и снова повернулся к Жанне:
– Я вам, собственно, давно собирался позвонить…
– Мы на «ты», – напомнила Жанна.
– Ох, точно… Словом, Жанна, я хотел извиниться. У меня из головы не выходит та наша встреча… Я вел себя ужасно.
– Долго же ты собирался… – усмехнулась Жанна, внимательно разглядывая лицо своего собеседника. «Нет, он не урод… И он приличный человек. Но в нем есть нечто такое, что мне не нравится. Он вызывает антипатию – беспричинную и очень сильную. Это хорошо. Пусть мне будет хуже. Пусть мне будет хуже…» – как заклинание повторила она.
Ему принесли жареной рыбы, целую гору картофеля-фри, овощной салат, фарфоровый чайник, исходящий паром… Василий Кириллович с аппетитом набросился на все это, не прерывая беседы. Он говорил о своей библиотеке, о том, что иногда между людьми случаются недоразумения, но это ничего страшного… Говорил о Веленской, о погоде, о Москве, о том, как он провел зиму…
Жанна, не отрываясь, внимательно смотрела на него – как он жует, вытирает салфеткой вспотевшее лицо, подливает себе чаю, двигает светлыми бровями, моргает, снова жует, потом говорит, вытирает лицо новой салфеткой, снова жует…
– …так вот, я готов забрать все лишнее хоть сейчас. И я по-прежнему собираюсь заплатить, ведь в нынешнее время деньги никогда не бывают лишними!
– А, ты все о том же… – усмехнулась Жанна. – Ради бога, я согласна – тем более что не собираюсь устраивать из своего дома библиотеку. Знаешь, кого ты мне напоминаешь?
– Кого? – удивленно округлил Ремизов светло-серые, прозрачные глаза.
– Мою покойную бабку. Она тоже с утра до вечера ходила с томиком стихов, цитировала наизусть Ахматову и ведать не ведала, что ребенка давно пора накормить или там, например, уложить спать…
– Какого ребенка? – ошеломленно спросил Ремизов.
– Меня, кого ж еще! Вот так-то, Вася…
– Господи, вы… то есть ты голодна? – перепугался он, глядя на нетронутый салат Жанны. – Я сейчас тебе чего-нибудь закажу…
«…и еще он дурак. Глуп как пробка, – констатировала Жанна. – Просто восхитительно!»
– Не надо, – сказала она. – Лучше сделаем так… Поедем к тебе.
– По… почему ко мне?
– Можно и ко мне, – пожала она плечами. – Хотя нет, я не хочу домой. Я не хочу. Лучше к тебе…
Ремизов порозовел. Снова усиленно принялся вытирать лицо салфеткой.
– Я не понимаю… – пролепетал он.
«Еще и уламывать его приходится, этого первого встречного! – с тоской подумала Жанна. – Или, может быть, сконцентрироваться на втором встречном?..»
– Жанна Геннадьевна… Жанна… – Он взял ее руку в свои горячие ладони. – С вами… то есть с тобой что-то не так?..
– Ты по-прежнему ничего не понимаешь? – строго спросила она. – Да что ж за мужчины нынче такие пошли…
– Поехали ко мне, – неожиданно произнес Ремизов совсем другим, нормальным голосом. – Сейчас…
Он расплатился, помог Жанне одеться.
Потом усадил ее в свою машину – тоже молча.
Вечерний час пик уже заканчивался, и они ехали довольно быстро через центр.
Жанна смотрела в окно и ничего не узнавала. Потом догадалась – они были где-то в районе Таганки. Остановились перед одним из домов…
Ремизов помог ей выйти.
Холодная густая весенняя грязь чавкала под ногами.
– Сюда, прошу.
…У него была обыкновенная московская квартира с покушениями на стиль (вероятно, насмотрелся всяких передач по телевизору, где про ремонт и переделку жилья). Книг не так много, как ожидала Жанна, – всего-то лишь две стены ими заставлены…
Зато ей понравилось окно – широкое, во всю стену, из которого как на ладони была видна Котельническая высотка, похожая на замок, вся в подсветке.
– Я сейчас… – Ремизов ушел и вернулся минут через десять, уже не в костюме, а в обычных джинсах и черной футболке, которая контрастировала с его светлыми волосами.
Все это время Жанна стояла у окна и думала о холодной густой весенней грязи, которая так звонко чавкала под ногами.
– Жанна… – Он встал напротив, серьезный и взволнованный, посмотрел ей в лицо. Взял ее за руки. Она не сопротивлялась, но и не отвечала. – Жанна…
Он хотел что-то сказать, но вместо этого обнял ее, наклонился, уткнулся лицом в шею.
– Щекотно… – едва слышно ответила она. В самом деле, его усы кололи ей кожу. Жанна терпеть не могла усатых мужчин. Усатых и бородатых – словом, всех тех, у кого была лишняя растительность на лице…
Ремизов запрокинул ей голову назад и поцеловал. Долго и осторожно. Он обнимал ее, и чувствовалось, что он изо всех сил сдерживается, словно боится сделать какое-то лишнее движение, боится прижать ее сильнее, чем надо. И сердце у него колотилось словно сумасшедшее…
– Жанна…
