Люша грустила, и никакие уговоры не помогали ей поверить в то, что жених любит ее и бросать не собирается.
— Он женится на мне из жалости и из чувства долга, — упрямо твердила она.
— А ты посмотри на это с другой стороны, — возражала Анна, натренированная долгими внутренними монологами со своими Сущностями, приучившими ее смотреть на каждую проблему с разных точек зрения. — На тебя все мужики заглядывались, тебе даже приходилось себя специально уродовать, чтобы красота не так бросалась в глаза, а Димка из-за этого нервничал. Теперь он будет спокоен. Ты ведь хочешь, чтобы он был спокоен?
— Хочу, — соглашалась Люша. — Но все равно…
У нее всегда находилось какое-нибудь «все равно», в ответ на которое Анне приходилось выискивать очередное «зато». В целом разговоры девушек разнообразием не отличались, но им не было скучно, и на раненую такие беседы оказывали заметный психотерапевтический эффект.
Когда в палату зашел красивый, плотный и крепкий, налысо выбритый молодой мужчина, сердце Анны невольно екнуло: где ж такие принцы водятся?
— Это Андрей, он меня спас, — пояснила Люша.
Пустовит только хмыкнул:
— Да ладно, брось! Проехали. Как ты?
Анна выходить из палаты не стала, пересела на пустую койку, стараясь быть незаметной, но к разговору прислушивалась и исподтишка разглядывала красавца-капитана. Вот было бы здорово, если бы он заметил ее, обратил внимание… Он спас Люшу, значит, он — рыцарь. Красивый и отважный. Неужели ей, Анне, такой никогда не достанется?
Когда Андрей ушел, спросила:
— Не знаешь, он женат?
— Понятия не имею. А какая разница?
Анна не ответила.
— Ты на него запала, что ли?
— Ничего я не запала, — рассердилась Анна. — Просто всегда хотела посмотреть на тех девчонок, которым такие вот достаются… Ладно, давай дальше читать, там еще много.
Они читали забавные, часто очень остроумные четверостишия, которые назывались «пирожками».
Вечером Анна сбегала на сестринский пост, разогрела в микроволновке манную кашу с протертыми фруктами и уже собралась было приступить к кормлению, когда позвонил Аркадий Михайлович.
— У меня к тебе два дела, — сообщил он деловито. — Во-первых, как твой квартирант?
— Нормально. А что?
— На месте, никуда не уехал?
— Утром был, я ему еду приносила.
— Сама когда дома будешь?
— Часов в десять, а что? Я вам нужна?
— Не мне. Ты можешь прийти пораньше? Хотя бы в девять.
— Ну…
Она нерешительно взглянула на Люшу.
— Наверное, смогу.
— Сегодня придут за твоим жильцом. Он ведь может не открыть дверь, а сам из дому редко выходит. Нам лишний шум не нужен, поэтому хорошо бы, чтобы ты была на месте и открыла своими ключами. Заодно и квартиру проверишь, все ли там в порядке, а то ведь жилец-то больше не вернется, спросить будет не с кого, если что не так.
— Ага, поняла. А второе дело какое?
— Минут через пять тебе позвонит по скайпу один хороший человек из Москвы.
— Мне?!
— Ну, не совсем тебе. Он хочет поговорить с Горлик, выразить ей благодарность, ну и поддержать как-то, что ли…
— Так у Люши в телефоне есть скайп, чего он ей напрямую не позвонит? Зачем через меня-то? — удивилась Анна.
— Анюта, просьбы генералов не обсуждаются, они считаются приказами и тихо исполняются, поняла? Валерий Олегович знает, что ты целыми днями сидишь в больнице, и просил, чтобы разговор со старшим лейтенантом Горлик организовали через тебя.
— А-а, — растерянно протянула Анна. — Ну ладно… А кто такой Валерий Олегович?
— Увидишь, — загадочно ответил Аркадий Михайлович. — Давай включайся, он уже скоро позвонит.
«Тебя хотят использовать, — тут же вылезли Гады. — Ты для них не человек, ты — вещь, имеющая определенные функции, что-то вроде телефона на ножках, ты не личность».
Надсмотрщики тоже собрались вылезти с очередным манифестом, но не успели: послышался сигнал вызова.
Лицо, появившееся на экране, было знакомым: этого человека Анна видела несколько дней назад во время совещания, только тогда он был в пиджаке и в сорочке с галстуком, а сейчас — в обычной футболке с короткими рукавами, открывавшими выпирающие бугры сильных бицепсов. Лицо у мужчины было усталым и серовато-бледным, но глаза лучились теплом и почему-то радостью. Или ей это только показалось?
— Здравствуйте, Анна, — проговорил мужчина, и ей сразу понравился его голос. Вот странно: она же слышала его во время совещания, но никакого особого впечатления этот голос тогда на нее не произвел. А сейчас будто впервые услышала. — Меня зовут Валерий Олегович Шарков, мы с вами немного знакомы, помните?
— Да, конечно, — кивнула Анна.
Почему-то внутри все задрожало. Да что это с ней?
— Вы сейчас в больнице? Валентина Горлик рядом с вами?
— Да, она здесь.
— Я хотел бы сказать ей несколько слов, если позволите.
Анна отдала планшет Люше и начала по привычке прислушиваться к разговору, но с удивлением осознала, что не понимает ни слова. Все слышит, но ничего не понимает, словно Люша и Шарков говорят на незнакомом иностранном языке. Как такое может быть? Что с ней происходит? Она смотрела на Люшино лицо, покрытое повязками, а перед глазами стояли мощные плечи и накачанные мышцы генерала. И в голове только одна мысль: не успела покормить, каша остывает, придется снова греть. Морок какой-то…
— Ань!
Она очнулась. Люша протягивала ей планшет.
— Товарищ генерал хочет с тобой поговорить. Возьми айпад, что ты сидишь! Я тебя зову, зову, а ты будто не слышишь.
Трясущимися руками Анна взяла айпад, повернула экраном к себе. Теперь она заметила, что за головой Шаркова явно угадывается рама больничной кровати, почти точно такая же, как и у кровати, на которой лежала Люша.
— Ой… Вы в больнице? — вырвалось у нее прежде, чем она успела подумать, можно ли это говорить генералу, с которым почти не знакома.
— Да, — широко улыбнулся Шарков. — Вот, угораздило. Дотянул до последнего, чуть не помер, честно говоря. И понял, что ничего не нужно затягивать, отодвигать и откладывать на потом. Потому что потом ничего не будет. Хотел вас поблагодарить за помощь, Анечка. Вы очень вовремя дали нам правильную подсказку. И капитану Дзюбе вы очень помогли, без вас он не справился бы.
— Ну что вы, — смутилась Анна и залилась краской, — я ничего такого… Чем смогла… Ничего особенного…
— Всё особенное, — твердо ответил Шарков. — И смогли вы очень многое. Сейчас не буду вас больше задерживать, но хочу попросить разрешения позвонить вам еще раз, когда вы будете дома. Сегодня вечером, попозже. Вы позволите?
