«Сейчас пришла твоя телеграмма, где ты говоришь, что вы были в театре и что все на вас смотрели, — отвечает встревоженная мать. — По-моему, это глупое положение! Не имея согласия Бабушки, не показываться публично. Можно видеться сколько угодно, не ставить себя на положение женихов. Где находится Бабушка? Если она с тобой не познакомится теперь, то это очень дурной знак!»
Страхи матери кажутся ему чрезмерными.
«Только что вернулся от великой княгини Елизаветы Федоровны, которая уезжает завтра в Киль на неделю, затем в Россию, — пишет в ответ. — Мы с ней много говорили про меня. Она мне дала очень хорошие советы, за которые ей очень благодарен. С Ириной мы видимся каждый день и несколько раз в день. Вчера у меня был Александр Михайлович, посидел немного, а затем мы с ним поехали встречать Мими Игнатьеву, которая приехала на несколько дней. Мы с ним очень подружились, и у нас отношения совсем как между товарищами. Вчера обедали втроем: он, Ирина и я, затем поехали в оперу. Они все себя ведут, как будто все между нами решено, а вместе с тем Бабушка молчит. Великая княгиня Елизавета Федоровна ничего не могла узнать, только когда она спросила Марию Федоровну, скоро ли Ксения Александровна уезжает, то та подмигнула многозначительно глазом и сказала: «Пусть останется подольше, это очень хорошо». Вот и все, что она могла узнать. Завтра мы все едем на целый день за город в моем автомобиле. Toute la sainte famille (все святое семейство — фр.). Ксения Александровна еще похудела и вид у нее отчаянный. Отец совсем с ума сошел и с утра до поздней ночи танцует. Во вторник мы с ним даем большой ужин с танцами».
Мать в ужасе.
«Я думаю, что, может быть, завтра, 3-го, ты как-нибудь встретишь Бабушку, а может быть, и нет, что также возможно! — читает он очередное ее послание. — Вызвать тебя она не может, так как это было бы равносильно объявлению, но встретить, как будто случайно, было бы более чем естественно, и меня удивляет, что она не пожелала тебя видеть! Значит, у нее на душе все еще эта мысль не улеглась, и она надеется, что, авось, переменится и будут новые впечатления. Это мне очень не нравится по отношению к тебе, и я советую об этом серьезно подумать. Мне тоже не нравятся товарищеские отношения с отцом. Это ни к чему. Он очень хитер и очень изменился к худшему за последние годы, так что я опять повторяю, будь осторожен и не выдавай зря, не доверяй ему чересчур! Все это очень грустно, но что же делать, приходится говорить печальную правду, когда ее видишь, а его я знаю насквозь и поперек! Ужин с танцами мне тоже не нравится! Во-первых, это эксплуатация твоего кармана, во-вторых, эти поганые танцы меня возмущают! (танго)… Говорят, что порядочные женщины в Лондоне не допускают этого безобразия у себя! Здесь, в Kurhaus, запрещено танцевать неприличные танцы полицией! Это какая-то болезнь, и я нахожу, что надо быть ненормальным, чтобы пускаться в пляс, как это делают «родители»! Великий князь Георгий Михайлович очень остроумно говорит, что новые танцы не что иное, как хлыстовские радения! Это, говорит, черт знает что! Мне обидно думать, что Ирину также привлекают туда, и нахожу, что пора отрезвиться. Жизнь не для того дана, чтобы превращать ее в какую-то вакханалию! Не ужасайся моим возмущением».
Эмоции эмоциями, а практичная головка матушки устремлена на хозяйственные нужды: готовит для них загодя уютное гнездышко. Пишет ему в августе:
«Мы с Красновым затеваем перестройку Морозовской дачи! Планы и рисунки будут готовы к твоему приезду, и все дальнейшее будет зависеть от тебя. Мечтает он сделать что-нибудь вроде татаро-итальянского empire!!! с зеленоватой черепичной крышей и зелеными ставнями. В комнатах бордюры на стенах и мебель красного дерева, карельская, березовая и т. д., покрытая ситцем старого образца. Он уже разбил сад кругом со спуском прямо от балкона, и вместе с тем впечатление всей дачи остается то же, что и теперь, но гораздо красивее! Он говорит, что это чрезвычайно интересная задача! И что-то особенное хочет создать! Посмотрим! Расписалась я сегодня! Думаю, что тебе и некогда будет читать мои письма».
Все, наконец, в Крыму, решающие дни! Бывают попеременно друг у друга: матушка с отцом в Ай-Тодоре у Романовых, те у них в Кореизе. Временами в компании появляется императрица: малоразговорчива, усталый вид. Исчезла, по крайне мере, неопределенность: говорят, в каком месте лучше жить молодым: в перестроенной ли Морозовской даче или в облюбованном им с Ириной уголке в Сосновой роще, недалеко от родителей, где архитектору Краснову наказано построить на первый случай что-то вроде небольшого живописного бунгало, а впоследствии поблизости поместительный дом.
В Ай-Тодор наезжает император, обедает у Романовых с женой и дочерьми. Любезен, расспрашивает о Лондоне, пригласил на партию в теннис — он, вопреки обыкновению, проиграл, государь пошутил: не специально ли? «Ни в коем случае, ваше величество, — заверил он, — победа ваша вполне заслужена!»
5 октября 1913 года: счастливейшая дата. В Ливадийском дворце торжественный завтрак по случаю именин маленького наследника, множество народу. До этого были обедня, молебен, военный парад. После пятичасового чая он с родителями приехал в Ай-Тодор. Их с Ириной позвали в гостиную и со слезами на глазах и поцелуями благословили. Они помолвлены!
В скором времени выясняется: помолвка предварительная. В который раз всплыла на поверхность его репутация. О чем конкретно речь, одному богу известно: ползут словно тараканы из щелей слухи.
Бросив все дела по обустройству дома, он мчится в Париж, где Ирина с родителями заказывает свадебный наряд. Тяжелый разговор с глазу на глаз с тестем в номере отеля. Гуляка и любитель амурных приключений, великий князь на этот раз — апостол добродетели: строго, как на исповеди, выпытывает подробности давних его парижских похождений. Он вне себя, требует привести факты, говорит, что будь четверть всего, о чем носятся о нем слухи, правдой, он на пушечный выстрел не посмел бы приблизиться к боготворимому им существу.
— Совесть моя чиста, Сандро! Ваше дело: верить мне или нет…
Вроде бы пронесло: пригласили на ужин в ресторан отеля. Ира вышла к столу взволнованной, бледной. Сказала, прощаясь:
— Ни за кого, кроме вас, я не выйду. Ни за что на свете!
Пронесло грозу. Утром поехали вчетвером в ювелирный магазин выбирать подарок Ирине, купили великолепную бриллиантовую брошь. Уфф!
Из Парижа в Копенгаген, где гостит у родственников вдовствующая императрица Мария Федоровна, они едут, соблюдая конспирацию, отдельно, разными поездами. 6 декабря Бабушка пригласила его на завтрак.
Строки из письма матери:
«Во дворце в гостиной, куда ввели меня, находились вдовствующая императрица и великая княгиня Ксения с дочерью. Радость от встречи была написана на лицах и у нас с Ириной. За обедом я то и дело ловил на себе изучающий взгляд Государыни. Затем она захотела поговорить со мной с глазу на глаз. В разговоре я почувствовал, что она вот-вот сдастся. Наконец, Государыня встала и сказала ласково: «Ничего не бойся, я с вами».
Гора с плеч! По сути, это высочайшее благословение. В Архангельском, куда приехали родители Ирины, обсуждается брачный проект. Выходя замуж, восемнадцатилетняя княжна императорской крови теряет наследственные права на престол. Больше того, до того времени, пока именуемый князем Юсуповым супруг не вступит в права наследования, он официально граф Сумароков-Эльстон, она, соответственно, графиня Ирина Сумарокова-Эльстон.
